Смута - стр. 21
Море выкатилось на него, как паводок весной. Он пробирался по зарослям виноградника, и вот оно, Сурожское море.
Здесь неподалеку было селение. Он два дня прятался в винограднике, воровал яблоки в садах, присматривался. Отыскал он и лодки рыбацкие. В памяти оживали рассказы старых казаков. На утлых суденышках переплывали они большие расстояния. И не раз. Главное, чтоб ветра сильного не было.
В одном из садов нашел кувшин. Когда кувшин ухватил за ручку, раздалось шипение. Из травы поднялась змеиная головка. Тимофей отпрянул и тут же резко бросил кинжал, пригвоздив гадюку к земле. Позже он наполнил кувшин ключевой водой. Без воды садиться в лодку – верная смерть.
Присмотрел одну лодку. К ней старик выходил, что-то чинил и шел назад. Когда подготовился, на рассвете в лодку сел и погреб на север. Солнце застало его уже далеко от берега. Так и держал.
Перекопь у него слева оставалась.
Ему повезло. Море несколько дней спокойное было. Выгреб к пустынному бережку, лодку бросил и по плавням дальше. Не верилось, что выбрался. Но правду говорят: если долго все хорошо идет – жди беды.
На татар он нарвался случайно. Двое их было. И было в них что-то чудное, словно они сами от кого скрывались. Потому он их и не сразу заметил. А как увидел – поздно уже было.
Один из них его приметил и указал другому:
– Урус!
Казак сразу главное усмотрел. У них не было огнестрела. Только сабли. Значит, ближний бой. А у него лишь кинжал. Хоть и длинное лезвие, а с саблей все равно не сравнишь.
Может статься, это обстоятельство и помогло ему. Когда они увидали, что он вооружен только кинжалом, в манере их появилось презрение. Они засмеялись, тихо переговариваясь меж собой.
– Гяур! – сказал первый, проведя рукой по горлу. – Белый бог тебе не помогай! Ты – баран!
И это, как понял Тимофей, не было оскорблением. Татарин просто-напросто сравнивал его с бараном, идущим на убой. Он казался легкой добычей. Но они просчитались.
Тимофей был зол, как зверь, но и осторожен, как зверь. Не за тем он выбрался из полона, чтобы в землю лечь недалеко от своей земли. Схватка была яростной и скоротечной. Ему повезло. Первого он быстро ранил, и довольно тяжело. Потом отошел на несколько шагов в сторону, чтобы другой не смог своему товарищу чем-то помочь. И со вторым дрались они жестоко. Уже безоружные, катались по траве, татарин ругался, Тимофей молчал, собирая последние силы. Когда все было кончено, долго стоял и смотрел на мертвого врага. Потом глянул на другого. Он еще был жив и, прикрывая кровавую рану на боку, пылал ненавистью, сжимая клинок. Он надеялся, что казак подойдет к нему и тогда он сможет ранить его. Но Тимофей, оглядевшись вокруг, понял, что помощи раненому ждать неоткуда. Сам помрет.
И медленно пошел на север…
Ветерок задувал в щели, свистел, как мальчишка, шуровал соломой. Чуялось, как где-то рядом вздыхает домовой, крадется по двору, балует. Все казалось каким-то зыбким, ненастоящим.
Как будто в полусне Тимофей услышал легкие шаги по двору, вроде как кто-то крался в ночи. Если это вор, то собака должна облаять его. У Головина кобель злой, чужого не подпустит.
По деревянной стенке сарая как будто зверек пробежал. Легкое такое шуршание. И сразу тихий голос:
– Тимоха, ты здесь?
Тимофей вздрогнул, быстро глянув в пустой угол сарая. Показалось? Но разве он мог что-то рассмотреть в такой темноте?