Смешные люди. Повесть и рассказы - стр. 22
Ступила на первую широкую ступень, всю исхоженную, вытоптанную, так, что ямка образовалась, и остановилась. «А может, действительно к чертям! Повернуться и домой? Или в кино на какую-нибудь комедию, отдохнуть по-человечески и уже потом домой. То-то Пашка обрадуется. Скажу, сняли с ночной или еще что-нибудь… Наверно, к телевизору прилип. Хоккей или «Вокруг смеха»… Представила его слегка покатые плечи, голубые чуть навыкате глаза. Бреется всегда гладко-гладко. Настоящий мужик, не то что этот. Он бы этого одним пальцем… А может, и нет! Интересно, изменял он мнет? Все какие-то глупости в голову лезут. А руки прямо ледышки! Поднялась к лифту еще по нескольким ступеням. «Как Анна Каренина!» – попыталась усмехнуться и отметила, что пахнет в подъезде чем-то старым, кислым… и кошками. Чуть не вырвало. Вспомнила древний диван с валиками. В старой иркутской квартире стоял. На нем еще дед спал. Рюмку примет, свернется калачом и давай храпеть…
Поднялась на четвертый этаж, увидела высокую двухстворчатую дверь, крашенную коричневой масляной краской. Старый фанерный ящик для газет с круглыми дырками. Хотя внизу были металлические, точно были у лифта. И современная кнопка звонка, совсем как у них. Взглянула на беленький перламутровый овальчик на самом верху над дверью. С числом шестнадцать.
Сверилась еще раз с бумажкой-адресом и приложила палец с ярко-красным наманикюренным ногтем к кнопочке. Замерла на секунду и решительно надавила. Раздалось за дверью неприятное дзиньканье. Остановилось сердце. Вдруг кто из соседей? Ой, срам-то какой будет! Послышались за дверью быстрые легкие шаги. Хотела спрятаться за выступ стены, но не успела.
– Я буквально на минуточку! – Ни здравствуй, ни прощай! Оторвалась фраза от ее ярких полных губ, но до ушей Филимона не дошла.
Кивнул машинально:
– Конечно. Проходи. – Схватил за руку и втащил в прихожую. – Раздевайся! Я чего-то разволновался… Прямо-таки ужасно! – признался он.
– И я, – созналась Клава и сразу успокоилась.
Он провел ее в комнату.
– Ну и потолки! – удивилась она. – Метров пять?
– Да, старый домик. Наверно, снесут скоро, – добавил он.
На стенах висели картины вперемежку с пестрыми плакатами. Посреди застыл письменный стол на фигурных резных ножках с пишущей машинкой. Сбоку у стены притулился складной велосипед.
– Давай выпьем для разрядки, – предложил Филимон. – Ты против коньяка не возражаешь? – И, не дожидаясь ответа, разлил его в рюмки, которые поглотили заодно и свет от лампы.
– За непредсказуемое, что в нас есть, – провозгласил он, чуть не подавившись от такой пошлости. И выпил залпом коньяк.
Клава церемонно отпила небольшой глоточек, произнесла жеманно:
– Хороший коньяк! – Взяла осторожно конфету и, вдруг махнув рукой: – Чего уж тут разводить церемонии? – допила оставшееся содержимое бокала.
– Мне кажется, я немного не в себе! Нет, правда!
– И вовсе вы, гражданка, преувеличиваете, – засмеялся в ответ Филимон.
– Ты только не перебивай! Ну, сам подумай! Сорокалетняя баба замужняя притащилась домой к юному, можно сказать, мальчику! И знаю-то тебя без году неделя!
– Вот и хорошо! Что без году неделя. А то тоска одна и томленье духа! И вообще, поменьше ненужных комплексов. Кто да что! А во-вторых, мне тридцать два. А это уже возраст! Отлегло немного? – решил успокоить её Филимон. – Просто юный вид. И больше ничего!