Смешные люди. Повесть и рассказы - стр. 11
Что же все-таки привлекало его во всем этом? Неужели копеечная выгода? Не мог наскрести денег на билет? Вряд ли… Тогда, может быть, удальство, риск, азарт, погоня? Игра молодой крови? Возможно… Но думается, он уже не был сам себе хозяин. Началось с пустяка: поспорим, проеду? На пари! А кончилось игрой, из которой уже не выйдешь по своей воле.
Да, это было давно… Говорили, что со временем он все же остепенился и стал даже какой-то важной птицей. Чуть ли не чиновником-референтом по особо важным делам в одном крупном министерстве!
Но вот недавно мне пришлось прокатиться по служебным делам в Архангельск. Я вышел из купе покурить. И представьте, снова увидел его! Он опять мчался по поезду! Поседевший, почерневший лицом, всё в той же белой рубашке с закатанными рукавами, он несся по вагону! За ним, громко стуча подкованными башмаками, гнались ревизоры. Почему на север? Почему изменил своему маршруту? Мне хотелось побежать за ним, объяснить, рассказать, что всё знаю, понимаю и сам бы… Но дела, служба, семья… Его пустые глаза безразлично скользнули по моему лицу. И вся группа растворилась в конце коридора. Может, привиделось? Тем более мы с попутчиками уже немного приняли за знакомство…
– О-хо-хо! Чуть не проехал! – Мягко вскочил мужчина и со словами: – Если встретите, не прозевайте! Желаю здравствовать! – выскочил из вагона.
Филимон обратил внимание, что мужчина был в кроссовках. И это совершенно не вязалось с добротным костюмом и дорогим портфелем.
– Гражданин! Ваш билет! – с запоздалой догадкой крикнул ему вдогонку Филимон. Но только резко стукнули в ответ двери тамбура.
Дорожные страсти. Дома у Григория Ивановича
Несётся электричка. Стучат на стыках колеса… Дремлют осоловевшие от духоты пассажиры. Приткнулись детишки к своим мамашам. Без умолку трещат толстые и худые тетки, сообщая друг другу нескончаемые новости. Читает или бессмысленно смотрит в окна молодежь. Шлёпают по доморощенным столам-портфелям картами тёртые мужики. Идёт своя вагонная жизнь. Слава богу, без пьяного хулиганства и непрошеного мата. Едет электричка. Постукивают на стыках колеса…
Появился в вагоне плотный небритый мужчина, весьма лохматый. В расстёгнутой кургузой куртке, явно с чужого плеча. Обвёл всех мутным смурным взглядом, как бы говоря: «Ну? Кто желает?» А на груди вдобавок табличка: «Меняю быку на индыку».
«С похмелья. Чудит…» – определил Филимон. А девочки-птички рядом повернули дружно головки и прыснули разом в кулачок.
А тому мало. Постучал крупным ногтем по портсигару, выудил оттуда папироску, закурил. Эдакое хамство! В вагоне курить! Но молчат все. Кому охота связываться? Только бормочут себе тихо под нос. Филимон надвинул поглубже фуражку, прикрыл козырьком глаза. Засопел. Вроде как спит. «Почему молчат железные дорожники? Безобразие! Они же при исполнении и молчат! Написать бы куда следует», – тихо шипит гражданка напротив, прикрывая лицо платком. «Может, он того? – размышляет Филимон. – Тогда тем более не стоит связываться. Народ сразу смекнул… Конечно, если к женщинам начнет приставать… Встану, будто выхожу, и левой неожиданно…» Мужик снова нагло всех оглядел и, брезгливо поморщившись, пошел в другой вагон.
Никита Романович, увидев мужика, не поверил своим глазам. Уж не сон ли, не наваждение адское? Взглянул на окружающих и понял: нет, не сон, все так и есть. Его охватило беспокойство непонимания, сразу сменившееся бешенством. Даже в глазах потемнело! Это же был вызов! Да-да, натуральный вызов! Но он быстро взял себя в руки. Встал и направился к мужичку.