Смертельный юмор - стр. 19
Еще раз я оглядела банкетный зал: все оформлено в бело-лиловых тонах, венские стулья с высокими спинками наряжены в бледно-сиреневые чехлы с огромными, но стильными бантами сзади, в тон скатертям. Стоят пока не зажженные белые и фиолетовые свечи, перевязанные лентами, рядом – круглые вазочки с распустившимися эустомами таких же цветов. С потолка свисает глициния. Интересно, как же так они смогли ее закрепить, что не заметно ни вазонов, ни кашпо?
«Ох, что-то не о том ты, Женя, думаешь. Не о том», – притормозила я сама себя.
И продолжила взглядом ощупывать пространство: справа от меня – выход на балкон, слева – вход с парадной лестницы, по которой продолжают подниматься и прибывать гости, прямо – сцена, к которой ведут всего четыре ступени, над ней установлены софиты, которые придадут значимости выступающему, взяв его в кольцо света. По бокам сцены в белоснежных вазах тоже сиреневые цветы, только здесь сочетание роз разных оттенков и пальмовых ветвей.
Отведя взгляд от цветочного многообразия, я посмотрела на Ираклия – было очень заметно, что он сейчас волновался. Странно, вроде как не впервые на сцене.
Я подошла к нему, решив подбодрить. Но как только открыла рот, поняла, что пошла я совсем не с той карты:
– Страшно?
– Нет, что ты, – поежился Ираклий. – Просто душновато здесь что-то.
– Пошли на балкон, – улыбнулась я.
Мы двинулись через нарядную толпу и вскоре наслаждались свежим вечерним воздухом и видом. А полюбоваться было на что. Особняк Кривцова находился в живописном месте, в отдалении от всех. С балкона был виден широкий берег реки и окраина леса – перед глазами простирались дальние дали, взгляд отдыхал. Эх, представляю каково тут на рассвете! Честно, но я даже немного позавидовала тому, кто здесь проживает.
Опустив взгляд, я поняла, что и на самой территории достаточно красиво. Внизу под балконом начинался сад, были разбиты клумбы с розами – классика жанра, стояли неподалеку друг от друга несколько небольших беседок, которые смело можно было назвать кружевными – так искусно они были сделаны, сквозь переплетения виднелись скамеечки и крохотный столик в каждой из них.
Так же от моего взгляда не укрылось и то, что множество кованых лавок было расставлено в каком-то странном порядке, известном лишь ландшафтному дизайнеру, который проектировал этот сад, или самому хозяину.
Мы стояли молча: дышали, наслаждались видами, каждый думал о своем. Я не стала лезть с расспросами – если Ираклий захочет, то сам расскажет о том, что его тревожит или волнует. Приятную вечернюю тишину ничего не нарушало, были слышны лишь птичьи трели да приглушенный гул из-за закрытой двери, что вела в общий зал – гости еще собирались. До официального начала празднования оставалось минут десять, не больше.
– Тихо ты, – вдруг послышался простуженный мужской голос, – садись.
– Сесть всегда успеем. Присаживаться надо, – ответил ему слегка писклявый, словно подвывающая собака, голос.
– Слышь, мы тут родную речь, что ли, учить вздумали или дело делать? – первый, видимо, торопился.
– Да дело, дело. Давай базарь, что надо, – понял это второй.
Я замерла и, приложив палец к губам, показала Ираклию, что нужно молчать. Сама же попыталась перевеситься через перила, чтоб рассмотреть говорящих. То ли любопытство во мне всегда берет верх, то ли это уже профессиональная деформация. Подсмотреть не удалось, так как балкон был большим и сильно выдавался, а скамейка, где расположились странные собеседники, видимо, не только находилась под ним, но и была еще задвинута вглубь к самой стене здания. Зато слышимость была прекрасная.