Смерть в салоне восковых фигур - стр. 9
– А вот это, – они перешли к следующей фигуре, – ещё один исторический упырь, так сказать.
Перед фон Шпинне стоял чуть выше среднего роста, очень худой, можно даже сказать костлявый, человек в высокой войлочной шапке, по форме похожей на боярскую, и в бархатном до пят плаще. Поверх плаща свисала длинная борода и еврейские пейсы, и то и другое достигало своей длиной пояса.
– И кто же это? Кощей Бессмертный?
– Я тоже так подумал, когда его первый раз увидал, – хохотнул Клим. – Нет, это Иуда… – Приказчик запнулся. – Вот сколько лет, а никак имени его запомнить не могу, всех помню, а его нет. – Он полез в карман и вытащил уже изрядно истёртую бумажку, развернул. – Ага, вот, тут у меня записано – Иуда Лоу бен Бецалель.
– Чем же таким он прославился, что попал сюда? Тоже, наверное, людей мучил и убивал?
– Нет, – отрицательно мотнул головой приказчик, – этот никого не убил, он другое злодеяние совершил. Возомнил о себе, что ни много ни мало, а Бог…
– Бог?
– Да! И по примеру господа нашего слепил из глины человека и с помощью магии жизнь в него вдохнул. И назвал это своё детище големом. А вот голем этот уж дел наделал, людей погубил немерено, – куда его Иуда пошлёт и кого убить велит, он туда идёт и убивает. Вот такая пакость средневековая…
Пошли дальше, остановились у подростка в соломенной шляпе и армяке не по росту.
– Это подпасок-оборотень, звали Филипок, обитал в Костромской губернии, мог превращаться, ну так люди говорят, в какого хочешь зверя. Нападал на путников, загрызал. Серебряной пулей его убили.
– А где ты, говоришь, тело купца нашли? – потеряв интерес к подпаску, неожиданно спросил Фома Фомич.
– А вам зачем? – после небольшой заминки проговорил приказчик.
– Да наступить боюсь, ещё ведь не прошло девять дней?
– А что? – Кожа на лбу Клима собралась гармошкой. – Наступать нельзя, пока девять дней не минуло?
– Ты этого не знал? – с деланым страхом в глазах спросил фон Шпинне.
– Нет!
– Наступал?
– Да. – Кадык на шее пошёл вверх, а потом резко вниз. – Только один раз…
– Если один, то ничего страшного, а вот если больше девяти, то ждёт тебя в скором времени такая же смерть, как и Пядникова!
– Правда? – Приказчик был основательно напуган, рыхлая кожа лица побелела и стала напоминать простоквашу. Губы, руки, тело – всё дрожало.
– Да не пугайся ты так, – боясь, как бы смотритель салона, ещё чего доброго, не упал в обморок, стал успокаивать его фон Шпинне. – Сказки это всё бабушкины, не бери в голову. К тому же ты ничего не знал, значит, тебе прощается! Так где это место?
– Вот оно! – указал приказчик на пол возле фигуры женщины в восточном костюме.
– Это кто же такая? – спросил Фома Фомич, проявляя больше интереса к скульптуре, чем к месту, где нашли Пядникова.
– Турчанка Гюль!
– Да что ты? – Начальник сыскной подошёл ближе и внимательно осмотрел восковое лицо. По-восточному точёное, с невероятно прямым носом, с черными как угольки глазами. В руках женщина держала дурно изготовленную фигуру ягнёнка, который, по замыслу мастера, должен был умилять, но больше пугал.
– Вы это…
– Что?
– Наступили! – Клим указал на пол.
– Да ладно, – отмахнулся фон Шпинне, – у меня в запасе ещё восемь раз осталось.
Видя, как легкомысленно отнёсся к своим же словам странный посетитель, приказчик тоже понемногу стал успокаиваться, решив про себя: пусть будет так, как будет. Он ведь ничего не знал, а значит, ему прощается!