Смерть в салоне восковых фигур - стр. 17

– А вот это уже не наше дело, это дело Бога. Ты ведь в него веришь?

– Верить верю, однако мне от того никакого добра нету. Если бы я верил и мне богатство от этого пришло, как Пядникову, тогда и верить можно, а так… – Тимофей разочарованно махнул рукой. – Ходишь в церковь, отбиваешь там поклоны…

Начальник сыскной какое-то время сидел молча и, поворачивая голову, рассматривал Зрякина то с одной стороны, то с другой, а потом сказал:

– Знаешь, Тимофей, перед тем как прийти к тебе, я отправил вот его, – он указал на Кочкина, тот подобрался и точно кошка насторожился, – к батюшке Акиму, расспросить, какой ты прихожанин…

– А зачем? – удивлённо воскликнул лавочник.

– А чтобы знать, как ты в церковь ходишь, как поклоны там отбиваешь – лоб в кровь…

– Ну, это я так сказал, для красного словца, я…

– Да знаем мы всё! – махнул рукой фон Шпинне. – Расскажи нам, Меркурий Фролыч, про нашего истового верующего, что тебе поведал батюшка.

Кочкин только собирался рассказать подробности, а вернее, сочинить всё от начала до конца, но не успел, сам Зрякин его опередил:

– Так ведь другие в церковь ходют, а богатыми не становятся, а я что же… Я на них гляжу и думаю, мне зачем в храм ходить, какой от того прок, вот если бы…

– Если бы что? – вытянул шею фон Шпинне. – Если бы все, кто на службы ходит, разбогатели, то и ты бы пошёл, да?

– Ну…

– Ладно, Тимофей, – остановил лавочника начальник сыскной. – Вера – тема непростая, мы с тобой о ней ещё поговорим, но в другой раз, а сейчас можешь идти. Однако не забывай, у нас с тобой письменный уговор, который топором не вырубишь, если что услышишь или увидишь, бегом к нам…

– Да помню я, помню. – Зрякин тяжело поднялся со стула и, простившись, пошёл к двери. Взялся за ручку, но тут же отпустил её, вернулся к столу Фомы Фомича. – Я чего сказать забыл…

– Слушаю.

– Вам ежели интересно, что было в ту ночь в салоне, когда Пядников с женщиной разговаривал, спросите у городового, который меня спугнул. Я видал, как он в окна заглядывал…

После ухода Зрякина чиновник особых поручений покинул свой любимый диван, взял один из стульев, подсел к столу начальника и, косо поглядывая, спросил:

– Что это вы, Фома Фомич, смертью Пядникова интересуетесь? Он, я слыхал, от сердечного приступа помер, и в этом нет злого умысла сторонних лиц!

– Много ты понимаешь! – незлобно огрызнулся фон Шпинне.

– И всё ж таки интересно, что вас заставило человека допрашивать, – видно, слух какой дошёл?

– Да не сам дошёл, а донесли! Доктор Викентьев приходил – Николай Петрович, вот он меня и разбередил. Говорит, странная какая-то у Пядникова смерть, он хоть и страдал сердцем, но не время ему было ещё помирать, мог жить да жить…

– Ну, это, Фома Фомич, не докторам решать, кто сколько проживёт. Тут другая сила нас в кулаке держит, неподвластная…

– Это всё метафизика, а мы с тобой, Меркуша, на этом свете живём, и законы у нас земные. И если доктор говорит – странно всё, мы с тобой должны проверить. Через руки врачей столько людей проходит, тоже, небось, что-то понимают, не дураки.

– И всё же, мало одного только сомнения, видать, у доктора ещё что-то было… – продолжая косить взглядом на фон Шпинне, проговорил Меркурий.

Начальник кивнул, встал со стула и притворил окно – на улице расшумелись какие-то дети, они дразнили приказчика из зелёной лавки, – после этого снова сел, полез в нижний ящик стола. Достал жестянку с восковым шариком и пододвинул Кочкину: