Смерть под псевдонимом - стр. 16

За час Шустов трижды побывал на аэродроме: то подвозил Ватагина и Котелкова, то Мишу Бабина с радиопередатчиком. Миша тоже летит. Полковник настоял на отправке Бабина: может быть, захватим ту, софийскую, радиостанцию, тогда радист пригодится – устроить ловушку. Бабин кивал головой, соглашался, но ясно было, что все это ему не очень по душе: в такой операции раз плюнуть старшинские лычки заработать.

Давно не чувствовал себя Шустов таким униженным. Ненавистный Котелков забыл о нем. Гордость запрещала Славе попросить полковника. И он сидел в машине, нахохлившись, мрачно поглядывая по сторонам. Обидно было, что Миша Бабин летит, а он, Шустов, только возит.

Все же, поборов недоброе чувство, Шустов догнал Мишу у самолета. Вспомнил: летит, чудак, без свитера. А в воздухе будет холодно, лейтенанты – вон как одеты.

– Где он у тебя? В чемодане? Я враз за ним смотаюсь. Замерзнешь!

– Спасибо, Слава. Не надо.

Все распри забыты, и Бабин это ценит. Славка – настоящий товарищ, и жаль, что его не берут. Бабин ведь слышал, как Шустов просил майора Котелкова взять его с собой в десант, хотя бы на помощь радисту: аппарат таскать. Котелков отрывисто рассмеялся: «Бодливой корове бог рог не дает». И успокоил: «Вы полковнику понадобитесь, тут не заскучаешь».

Лейтенанты поспешно докуривали, прежде чем войти в самолет. Шустов с завистью наблюдал, как Ватагин пожимает руки Котелкову, Цаголову. А Колдуну сказал что-то, чего Слава не расслышал.

Десантники с автоматами взбегали по лесенке.

Шустов постеснялся поцеловать Бабина, только сунул ему зачем-то кожаные перчатки и финку с янтарной рукоятью. Миша был бледен, может быть, из-за ночного холодка.

Две тяжелые птицы, нехотя поворачиваясь, нагоняя ветер, пошли вперевалку набирать скорость по выгоревшей траве, потом оторвались от взлетного поля и взяли курс на юг.

Ватагин и Славка молча возвращались с аэродрома. Лишь у квартиры полковника, когда младший лейтенант остановил машину, Ватагин посмотрел, улыбнулся:

– Ты на судьбу не жалуйся, Слава. Иди спать, отдыхай.

Откуда он догадался о том разговоре, который был у Шустова с Котелковым?

Поздно ночью над болгарским селом раздался тяжелый гул моторов. Было ясно, что летит самолет. Но чей? Если американский, то будет бомбить. А что, если немецкий, на выручку своим? Тогда сражаться насмерть! Во всех дворах взахлеб надрывались собаки. По кирпичным ступеням в погреба бежали женщины и дети.

Два самолета делали круги над селом и вдруг доверчиво засветили бортовыми окнами.

– Русские летят! Ай да руснаки!

Сотни болгар, обгоняя друг друга, устремились на широкий луг. Самолет шел на посадку по свету костров, наскоро разложенных пастухами. Тяжко подпрыгнув, он наконец остановился. В свете костров было видно, как выскочил офицер, за ним посыпались другие – много их, и у всех в руках автоматы.

– Отставить оружие! – скомандовал советский офицер не то болгарам, бежавшим прямо на него, не то своим парням, стоявшим сзади. – Здравствуйте, братья болгары!

Прошло не менее пяти минут, пока десант пробивался сквозь руки, протянутые для объятий. Отовсюду раздавались по-славянски щедрые возгласы:

– Добре дошли, братушки!

– Да живее Москва!

В толпе слышался злой голос майора:

– Колдунов, береги самолет! Черт… Изломают в щепу!