Смерть от любви (сборник) - стр. 42
В палате на восемь коек дежурит сестра милосердия, в сером ситцевом платье и белой повязке. Она переходит от одного раненого к другому, склоняется над мечущимся в тяжелом бреду, поправляет постель, присаживается к другому, берет его за руку. Это Плевицкая.
– Сестрица, у меня завтра престольный праздник Покрова, – шепчет тяжелораненый. – На будущий год, Бог даст, отпраздную…
Он старается улыбнуться, а «сестрица» отворачивается, стирает быстрые слезы.
– А я вам завтра из церкви просфору принесу, вы не скучайте. Я вам кровать уберу багряными ветвями, братец, слышите?
Но он не слышит, забылся с неловкой улыбкой на устах, а руку не убирает, держит Плевицкую за запястье. Пробовала Плевицкая вырваться, да куда там! Проснулся раненый и просит:
– Ты бы спела, сестрица, про море синее. Все мне что-то нынче море снится. Вот никогда не бывал, а поглядеть охота…
– Это какую же тебе про море-то?
– Да вот спевала ты давеча в офицерском отделение.
– Так то ж на втором этаже было, – удивилась певица.
– А не важно, что на втором, нам тут заботы мало, у нас слух-то таперича так изострился, что мы со второго слышим. Спой, спой хорошая, я тебя Христом Богом молю. Вот как охота. – И больной аж голову от подушки оторвал – показать, как ему хочется послушать. – Да ты тихонько, моя милая, тихонько, слышишь?
Раненый снова затих и закрыл блаженно глаза, его рука обмякла и выпустила Дежкино запястье. А с другой, соседней койки и другой раненый боец слушает, и ему хорошо.
Раненый заснул и дышал теперь глубоко и ровно, видно, снилось ему море синее. Плевицкая невольно, как ребенку, умиленно улыбалась ему, потом тихо встала и пошла по палате. Казалось, все спали в эту тихую осеннюю ночь, и только вместе с лунным светом в большое окно палаты проникали далекие звуки то ли приближающегося грома, то ли артиллерийской канонады, что было гораздо вернее. И голос Плевицкой звучал:
– У Бога мы все равны, а тут лежит передо мною изувеченный неизвестный человек, и никаких чинов-орденов у него нет. Он, видишь ты, не герой, а свою жизнь отдает отечеству одинаково со всеми главнокомандующими и героями. Только солдат отдает свою жизнь очень дешево, иногда и по ошибке того же главнокомандующего… Да простят мне устроители судеб человеческих: с точки зрения законодателей, я, вероятно, думаю неправильно. Но по совести, мне кажется, я права.
– Сестра, – раздался слабый голос. Плевицкая очнулась и подошла к другому раненому, тому, что тоже слушал про море.
– Ты прости мне, сестрица, я тебя уж спрошу: и откуда ты наши песни знаешь?
– Какие это ваши, браток? – ласково спросила в свой черед Плевицкая, садясь на краешке его постели.
– Да вот смоленские наши. Неужто сама деревенская?
Плевицкая кивнула утвердительно:
– Курские мы, с деревни Винниково, не слыхал про такую?
– Нет, про такую не слыхал, – подумав, сказал боец и вдруг оживился: – А ты, сестрица, меня еще раз прости, незамужняя будешь?