Случайная мама для сына босса - стр. 26
— Зачем?
— Нужно, мам.
Я представил, как она пожимает плечами. Затем, как Резеда, идёт за большой коробкой с фотографиями. Любовно, не торопясь перебирает каждую. А затем пришло сообщение. Открыл. Качество фото немного хромает, все же ему тридцать лет. На нем маленький мальчик в клетчатой рубашке и красных шортах. На его лице — улыбка. И глаза смеются. Счастливый ребёнок, баловень судьбы, здоровый и любимый всеми близкими. В этом главное, кардинально различие между мной и Сеней. А во всем остальном… снежинки падают на экран телефона и тают, нетерпеливо стираю капли, вновь и вновь вглядываюсь в изображение. Нет, мы не похожи, как две капли воды. Но мы похожи настолько, что слова Захара вдруг обретают вес.
— Я нашёл своего сына, — говорю я в мутную, забитую снегом темноту. — Я. Нашёл. Своего. Сына.
Я одновременно понимаю это, и одновременно не верю. Столько поисков. Столько сомнений. Столько мыслей, что можно было сделать иначе. Что-то переиграть, как-то договориться. А теперь все. Финиш. Можно остановиться, можно не искать больше. Не верю…
Едем в аэропорт. Мчаться на скорости больше не выходит — метель слишком сильная. По этой же причине не поднимаются в небо самолёты, не пускают даже мой борт, зафрахтованный и оплаченный отдельно.
— Поспите, — мягко говорит мне служащая аэропорта. — У нас есть отличная гостиница.
Когда я спал нормально последний раз? Не помню. Но я не могу уйти из зала ожидания. Он полон таких же бедолаг, как и я. Только я отличаюсь от всех них. Я еду к сыну. Я первый раз в жизни еду к сыну.
Я засыпаю в жёстком неудобно кресле вытянув ноги. Переодически тревога будит меня, открываю глаза, вглядываюсь в темноту за окнами — метель все так же бушует. Самолёты начинают подниматься только утром, мой в числе первых.
В небе я давлюсь кофе, он ничуть не лучше того, которым угощает Дарья. Но я все же пью, и плаваю в зыбком состоянии — уснуть невозможно и не верится, что все вокруг явь.
Я нашёл своего сына. Нашел. Поиски завершены.
Сразу из аэропорта еду к Дарье. Звонок не работает, терпеливо стучу, хотя хочется снести дверь к чёртовой матери — это последнее препятствие.
Дарья выходит. Прикрывает за собой дверь. Смотрит в мои глаза с сочувствием. Макароны предлагает, какие макароны? Я сына нашёл…
— Дарья, - говорю, пытаясь быть мягче. Сколько раз в жизни я был мягок? Видимо, не часто, выходит так себе. — Дарья, вы усыновили моего сына. Ваш сын принадлежит мне.
Она смотрит на меня так, словно я говорю на непонятном ей языке.
— Я биологический отец вашего ребёнка, — повторяю я, вновь теряя терпение.
Время уходит. Я могу войти в квартиру просто отттолкнув её в сторону. Какого черта я жду? В глазах Дарьи непонимание сменяется недоверием.
— Вы издеваетесь? — спросила она меня теми же словами, что и я Захара.
А потом…засмеялась. Я никогда не видел, как смеётся Дарья. Но сейчас в её смехе не было ни толики радости. Она смеялась и плакала одновременно, истерично, не в силах остановиться, сначала согнувшись, затем и вовсе сползя на пол. Дарья смеялась сквозь всхлипы, прислонившись спиной к двери, за которой мой сын, а я стоял, возвышаясь над женщиной и не зная, что делать.