Случайная мама для сына босса - стр. 24
— Здравствуйте, Карим Амирович. Вы когда ели последний раз? У меня отбивные есть, макароны и фирменный дешёвый кофе. Впрочем, могу налить какао…
Сегодня меня назвали мамой. Мой сын. Если Булатов воевал со всем миром, то я весь этот мир могла бы обнять. Казалось, моей любви на всех хватит. И на босса, в глазах которого застыли льдинки, тоже.
Булатов поднял на меня глаза. Я отшатнулась. Мне часто делали больно в этой жизни. От самых близких людей, мамы и мужа, до простых знакомых и коллег. Я научилась притворяться, что меня не жалят их уколы. А ещё научилась определять это взгляд. Взгляд человека, который сейчас сделает мне больно и понимает это. И все равно сделает…
— Карим… — прохрипела я, не сумев выдавить из себя отчество, просто сил не хватило, все они ушли на то, чтобы унять панику.
— Потом, — сказал Булатов. — Потом макароны. Дарья, мне нужно с тобой поговорить. Сейчас.
Сделал шаг навстречу, я прижалась спиной к двери, не в силах сделать шаг, отвести взгляда от Булатова, готовая, словно львица защищать от неведомой беды самое дорогое, что у меня есть. А это — Сенька. Только он и больше никого не нужно.
13. Глава 13. Карим
Дальше было делом техники. Мы отследили перемещение ребёнка буквально за час. Сначала он попал в больницу. Две недели, двусторонняя пневмония. Во мне вскипела злость на бывшую жену — она подвергла моего ребёнка опасности. Даже на Таисию был не так зол, она несла ответственность за ребёнка, которого ей навязали так, как могла.
Его нашли на парковке. Ранним утром. Температура была около минуса трех. Вполне комфортная для неспешных прогулок. А мой сын сколько там времени провел? Один, в темноте? От злости на Карину тонко звенело в голове. Ненавижу. Никогда больше не женюсь. Только заберу сына и все, никаких баб.
Затем мальчика распределили в приют временного содержания. Там он был буквально неделю. А потом в дом малютки. Их в этой области четыре, и он просто попал в ближайший. Я позвонил. Ответила женщина.
— К вам весной попал ребёнок, — сказал я. — Мальчик двух лет.
— Мы не даём такого рода информацию, — сухо ответила она.
Голос её был равнодушным, наверное, она привыкла к чужому горю. Я так долго и упорно искал сына, разумеется, её слова не могли меня остановить. Сотню километров до дома малютки мы преодолели меньше, чем за полчаса, несмотря на заснеженную трассу. В данный момент у меня не получалось думать о собственной безопасности, только о ребенке, который остался один, никому не нужный.
— Записано, — рявкнул я сторожу, который встал на моем пути.
У меня было два человека охраны, а дедушке лет семьдесят. Он отступил. Потянулся к телефону, но мне плевать, пусть хоть всю местную полицию вызовет. Я за сыном приехал. В несколько шагов добежал до входной двери. Толкнул.
На меня обрушились запахи. Запахи детства. Пахло здесь так, как в моем садике, в который я ходил лет тридцать назад и думал, что все благополучно забылось. Пахло немного средством для дезинфекции. Сильно — молочной кашей. Где-то в стороне тренькало пианино. Раздавалась приглушенная детская многоголосица. Мой сын тоже там, отдалось у меня в голове многократным эхом.
Навстречу мне выскочила женщина в белом халате. Она не собиралась пускать меня к детям, хотелось просто отбросить её в сторону, оттеснил, продолжил шагать по коридору. Затем прибежала заведующая. Хорошо выглядящая женщина лет пятидесяти-шестидесяти, в деловом костюме и с аккуратно уложеными волосами. Глаза казались добрыми, но сейчас в них беспокойство.