Слово Ветра - стр. 37
— Не плачь, — мужчина морщится от моих слёз, как от чумы, а сам смотрит в сторону Маруси. — Она за тебя тут уже вылила не один литр слёз.
Семён Валерьевич берёт со стола какие-то выписки и кивком указывает на дверь, а потом, монотонно расхаживая по больничному коридору, рассказывает, что со мной приключилось и как теперь изменится моя жизнь. Битый час он твердит о том, что я родилась в рубашке и, не затормози я вовремя на пешеходном, сейчас бы точно не ходила на своих двух. Он спрашивает меня о родных, кто бы смог забрать Марусю, пока я ограничена в движениях, и даже делится мобильным, чтобы я позвонила Владу. Мой телефон так и остался лежать разбитым в луже. Впрочем, добрый жест доктора мало что меняет: Осин по-прежнему недоступен, а мама … мама явно не в том настроении, чтобы отвечать на вызовы с незнакомых номеров. Заметив на моём лице очередную порцию слёз, Семён Валерьевич мгновенно меняет тему разговора. Дотошно повествует мне о повязке и необходимости приобрести ортез, о долгой реабилитации и невозможности отныне заниматься профессиональным спортом. Я же слушаю врача вполуха. И даже отказываюсь от новой порции обезболивающего: пусть лучше от боли разрывается плечо, чем душа от осознания произошедшего.
Левой рукой с трудом подписываю отказ от дальнейшего лечения. С неимоверными усилиями, не чураясь помощи санитарок, переодеваюсь в своё. По тёмным переулкам, крепко сжимая в руке ладонь ничего не понимающей Маруськи и шарахаясь от каждого шороха, перебежками добираюсь до дома. Я запрещаю себе думать о смерти отца. Не верю в месть Ветрова. А слова матери пытаюсь навсегда стереть из памяти. Вот только ни черта не выходит. Всячески прячу от Маруси слёзы и свой дикий страх, граничащий с ужасом. И пока малышка уплетает за обе щеки остатки вчерашнего печенья, вглядываюсь в черноту за окном, опасаясь вновь увидеть тот самый автомобиль.
Звонок в дверь раздаётся внезапно. Едкой трелью моментально выводит их хрупкого равновесия. И пугает. До нервной икоты и нездоровой дрожи на кончиках пальцев. Вместо того чтобы открыть входную дверь, я одной рукой прижимаю перепуганную Маруську к себе, шёпотом умоляя кроху сидеть тихо. У Влада есть ключи, а больше мы никого не ждём. Руся не спорит. Как и я, вся съёживается от предвкушения чего-то недоброго и молчит.
Тем временем переливы дверного звонка становятся все настырнее. Я впервые ощущаю себя в нашей маленькой квартире, как в капкане: здесь негде спрятаться, нам некуда бежать. У меня даже мобильного нет, чтобы вызвать полицию, да и как я объясню панический испуг перед обычным звонком?
Нервы сдают окончательно, когда в дверь начинают стучать. Настойчиво. Громко. Не в состоянии унять страх, Маруся срывается в слёзы и что есть мочи цепляется за меня маленькими пальчиками, выискивая защиты. Мы обе чувствуем неладное, но я понимаю, что первой должна взять себя в руки.
— Давай, я посмотрю, кто пришёл, — силюсь звучать легко и непринуждённо, но внутри всё трепещет от ужаса.
Маруся мотает головой, словно понимает, что в жизни нашей наступила непроглядная чернота.
— Вдруг это — папа? — треплю малышку по голове. — Быть может, он просто потерял ключи.
Внутри крохи зарождается надежда, а я, воспользовавшись моментом, крадусь к двери.