Слово и части речи - стр. 8
А вот среди советских лингвистов, занимавшихся языками иного строя, несловоцентрические подходы встречались чаще. Вот, например, концепция И. Ф. Вардуля, япониста по узкой специализации: «В естественных ЯС (языковых системах. – В. А.) выделяется восемь ярусов… Морфонологический ярус. Н-единицами (низшими единицами. – В. А.) являются фонемы. В-единицами (высшими единицами. – В. А.) – морфемы… Лексико-морфологический ярус. Н-единицами являются морфемы. В-единицами – словоформы (или точнее – глоссемы)» [Вардуль 1977: 100]. И далее: «Имеется еще один ярус – с глоссемой в качестве его Н-единицы и синтаксемой в качестве В-единицы» [Там же: 215]. Затем выделяется и синтаксический ярус, где Н-единицами являются синтаксемы, промежуточными единицами – предложения, В-единицами – периоды [Там же: 229]. См. также несловоцентрическую концепцию в арабистике [Габучян, Ковалев 1968].
Вообще, концепция ярусного (уровневого) строения языка с трудом совместима со словоцентризмом уже потому, что эта концепция естественно предполагает движение либо «сверху вниз», либо «снизу вверх», что исключает возможность все начинать со слова. Обратное неверно: несловоцентрические подходы необязательно сопряжены с таким движением, скажем, Б. А. Успенский предлагал путь «предложение – морфема – слово» [Успенский 1965: 71–85].
Словоцентрический и несловоцентрические подходы не всегда четко отграничены друг от друга: даже в такой явно словоцентрической по своим принципам работе, как академическая «Грамматика русского языка», говорится, что «словосочетания делятся на слова» [Грамматика 1952: 10–11]. Ср. также совмещение подходов у И. Крам-ского [Krámský 1969: 67–72], Дж. Лайонза [Лайонз 1978 [1972]: 193–219] и др. Положения, логически связанные со словоцентрическим подходом, например понимание лексемы как множества словоформ, могут разделяться и лингвистами, не исходящими из словоцентризма. Тем не менее принципиальные различия двух точек зрения несомненны.
В последние полвека теоретические споры по вопросам слова стали менее острыми, хотя эти вопросы остались нерешенными. Дело здесь, прежде всего, в общем переносе центра внимания мировой лингвистики с фонологии и морфологии на синтаксис и семантику. М. Хаспельмат [Haspelmath 2011: 75] отмечал, что последняя известная ему теоретическая работа, где обсуждаются данные проблемы, – книга [Langacker 1972] (речь, разумеется, не идет о грамматиках конкретных языков). Однако в конце прошлого века появилась фундаментальная книга [Мельчук 1997] (до русского ее издания вышло французское), надо отметить и сборник [Dixon, Aikhenvald (eds) 2003], включающий и теоретические статьи, и описания конкретных языков.
Как отмечает В. А. Плунгян, «разные модели морфологии отличаются друг от друга прежде всего тем, что ориентированы на языки разных типов»; один тип считается эталонным, а прочие типы – отклонениями от эталона [Плунгян 2000: 71]. Словоцентрический подход эталоном считает какой-либо синтетический флективный язык (древнегреческий, латинский, русский и др.), а последовательно несловоцентрический подход (особенно у дескриптивистов) более всего ориентируется на «агглютинативный идеал» [Там же: 71–72], не потому, что таким лингвистам агглютинативные языки привычнее, а потому, что этот подход проще, фузионные же явления усложняют описание. С этим различием связаны в том числе и определения слова.