Слово и части речи - стр. 7

‘волк’ – молекула, состоящая из семантемы lup- и окончания [Балли 1955 [1932]: 315–316]. Опять мы имеем дело с двумя единицами на месте традиционно единого слова, а обе единицы могут не совпадать со словом по границам, причем семантема по границам более или менее соответствует тому, что обычно именуется основой слова5. Последнее соответствие еще раньше Ш. Балли принимал А. Мейе: «Основа есть слово, поскольку оно [слово. – В. А.] выражает понятие» [Мейе 1938 [1903]: 170].

Существуют и другие несловоцентрические концепции, некоторые из них еще будут упомянуты. Все они в той или иной степени уравнивают слово с другими единицами языка, часть из них расщепляет слово на несколько единиц, наиболее крайние из этих концепций отказываются от слова вообще. Еще одна их общая черта: они должны тем или иным способом определять слово, это понятие не может оставаться интуитивно очевидным.

Возникновение несловоцентрических концепций в первой половине ХХ в. было закономерным: тогда возросли требования к научной строгости, а слово оказывалось неуловимым и не поддающимся строгим критериям понятием. Об этом в ту эпоху писали многие. Ш. Балли: «Понятие слова обычно считается ясным; на деле это одно из наиболее двусмысленных понятий, которые встречаются в языкознании» [Балли 1955 [1932]: 315]. А. М. Пешковский: «Самая природа отдельного слова… и самые принципы членения речи на слова остаются в области бессознательного» [Пешковский 1925: 123]. См. сходные высказывания Э. Сепира [Сепир 1993 [1921]: 50–51], В. Скалички [Skalička 1976: 16], А. Мартине [Мартине 1963 [1960]: 466–467] и многих других. Позже В. Г. Гак писал: «Трудность определения единых критериев выделения слова для всех видов слов и всех языков побуждала лингвистов пересматривать взгляд на слово как на основную единицу языка» [Гак 1990: 466]. В наши дни об этом пишет И. А. Мельчук: «Лингвисты не случайно веками6 искали определение этому понятию: как и все базовые понятия, “слово” – это очень сложный объект. Его описание требует углубленного анализа многочисленных фактов, большого числа промежуточных понятий, а также исследований в смежных областях, которые сами по себе не менее сложны… Термин слово одновременно и неоднозначен, и расплывчат» [Мельчук 1997: 95–96]. Впрочем, как раз И. А. Мельчук не отказался от слово-центризма (см. ниже).

Помимо трудностей с определением слова на возникновение несловоцентрических концепций повлияли и осознанные к началу ХХ в. трудности, связанные с применением традиционного понятия слова к языкам нефлективного строя. Поскольку «слова не даны нам в речи», а интуиция здесь не могла помочь, то необходимы были эксплицитные критерии, которые, как сразу выяснилось, легко не устанавливались. Видимо, не случайно ориентация не на слово, а на морфему как на базовую единицу исследования была особо свойственна дескриптивной лингвистике, во многом ориентированной на описание «экзотических» языков; впрочем, по-видимому, на нее мог влиять и строй английского языка (см. 3.2).

В целом же большинству направлений структурализма были свойственны несловоцентрические подходы. Некоторое исключение составляла Пражская школа, которая старалась совместить словоцентрический и несловоцентрический подходы, см. обзор взглядов пражцев на слово в книге [Krámský 1969] и позицию самого И. Крамского. Еще меньше несловоцентрические подходы были распространены в СССР, особенно среди тех лингвистов, которые по своей узкой специализации были русистами (впрочем, из словоцентризма исходил и А. И. Смирницкий, германист по специализации). Не связано ли это было с тем, что чешский и русский языки, как и латинский, в отличие, например, от английского или французского, по выражению Ш. Балли, «топят семантему в молекуле»?