Сломанная Лилия - стр. 5

Наверное, сидела бы я так еще долго, потерявшись в своих воспоминаниях, если бы моё внимание не привлёк странный стук в одной из спален.

Замерев на пару секунд, прислушалась. Звук не повторился, но мне все равно было неспокойно. Потому что грохнуло в хозяйской спальне.

Поразмыслив пару секунд, я отставила почти допитую чашку кофе в сторону и пошла проверить, что же там такое упало.

Дверь в спальню была приоткрыта, и оттуда пробивалась слабая-слабая полоска света. Странно. Неужели Артём так рано проснулся?

— Тём? Ты не спишь? — позвала я, но ответа не получила.

Наверное, спит, раз не отвечает. Вздохнув, хотела уже уйти, но тело будто начало жить своей жизнью.

Ноги сами делают шаг вперёд, рука толкает дверное полотно, и я оказываюсь в комнате.

В приглушенном свете бра вижу Артема, спящего на животе, и валяющийся на полу телефон. Наверное, смахнул рукой, когда переворачивался.

Улыбнувшись, подняла гаджет, положила его на тумбочку. И застыла с протянутой к светильнику рукой, потому что мой взгляд наткнулся на Артёма.

Ему, похоже, тоже было жарко. Потому что одеяло лежало смятым где-то в изножье кровати, а сам он спал в одних боксерах, туго обтянувших крепкую задницу.

Взгляд мой невольно заскользил по широким плечам, красивой спине с прокачанными мышцами и бронзовым загаром, и по той самой заднице.

Нет, я, конечно, и раньше видела Тему полуобнаженным. В бассейне, например. Но тогда все было по-другому. Я смотрела украдкой, не позволяя себе откровенно пялиться. То и дело отводила глаза, боясь, что мое пылающее лицо выдаст меня с головой.

А сейчас Тёма будто бы ненадолго попал в моё единоличное распоряжение. Не было Сони, не было никого между нами.

Остались только я и он — одни в эти предрассветные часы.

Наверное, это неправильно, но ведь я не делаю ничего плохого. Просто хочу полюбоваться любимым человеком. Пусть хоть так, в ночи и украдкой, но побыть с ним рядом.

Во рту у меня пересыхает, сердце начинает колотиться, но я все еще продолжаю стоять и смотреть, водить глазами по прекрасному телу, слепленному не хуже, чем у статуй богов в музее.

Немного начинает кружиться голова, а внизу живота формируется странный комок, давяще-болезненный. Тело посылает сигналы, требуя того, что получить не может.

Не знаю, сколько времени длится это наваждение. Я стою, шатаясь как пьяная, но все же подавляю свой ступор.

Бросаю последний жадный взгляд на тело Артёма и понимаю, что надо уходить. Но все же не выдерживаю. Чуть наклонившись, кончиками пальцев провожу по плечам и по спине мужчины.

Совсем невесомо, чтобы не разбудить его. Но даже эти касания подобно току действуют на меня.

Казалось, через эти невинные касания я впитываю энергию, которая проникает внутрь, растекается по венам, заставляет дрожать как осиновый лист и не помнить саму себя.

С трудом убрав руку, распрямляюсь и дрожащими руками выключаю ночник. Пытаюсь развернуться, чтобы уйти, но вскрикиваю, ощутив хватку на запястье.

Шок — рывок—падение…

И уже через минуту я оказываюсь на кровати, прижатая тяжелым полуобнаженным мужским телом.

— Попалась, сладкая моя, — хрипло шепчет Артём на ухо и припадает губами к моей шее, заставляя захлебнуться воздухом от внезапности и остроты ощущений.

— Тёма, — выдыхаю еле слышно и почти сразу замолкаю. Слова не идут с языка, особенно просьба остановиться.