Слишком поздно - стр. 17
Вероятно, тогда же папа объяснил нам закон Архимеда, и несколько дней мы бегали по дому, вопя «Эврика!» и до смерти пугая гувернантку.
Первая дверь налево вела в парадную гостиную. В гостиной стоял газовый камин – редкость в те дни. Помню, мы удивлялись, что газовых каминов нет ни у кого в Килбурне. Благодаря камину я впервые познакомился с асбестом (нельзя сказать, что впоследствии мы часто возобновляли знакомство). Папа рассказал нам о составе асбеста, правда, не слишком уверенно, ибо его знания в этом вопросе были нетверды. Однако камин пришелся гостиной впору, так как ею пользовались только для приема гостей.
Считалось, что мамина парадная гостиная – самая красивая в Килбурне. Помню, однажды я спросил гувернантку, действительно ли наша гостиная так хороша, и она ответила утвердительно. Десять лет спустя, когда школа переехала в Торки, а я учился в Кембридже, я пристал с тем же вопросом к экономке. Она повторила слова гувернантки, и мне пришлось смириться с очевидным.
Ныне при виде маминой гостиной в первом акте исторической драмы публика непременно разразилась бы аплодисментами, а художникам вроде Мотли или мистера Рекса Уистлера осталось бы признать свое поражение, ибо ее гостиная была совершенством.
Увидев в чужом доме расписанную водосточную трубу (в которую ставили камыши), резные мехи (для продувки газового камина?) и вышитые бархатные рамки (для расписанных вручную семейных групп), мама с легким презрением замечала папе:
– Я сделала бы лучше.
И это была чистейшая правда.
У меня сохранился единственный образец ее работы, из ранних. На стене кабинета, где я сижу, висит вышитая репродукция «Тайной вечери» Леонардо, три фута на два, как излагают в выставочных каталогах. На ферме в Дербишире юная Сара Мария вышивает: стежок за стежком, стежок за стежком, стежок за стежком; в снегах Крыма гибнут, гибнут, гибнут солдаты; в церквях по всей Европе Господа, которому возносит свои детские молитвы маленькая Сара Мария, просят послать больше пушек. Уцелела только вышивка Сары Марии.
Следующая дверь вела в гостиную поменьше, а через дверь напротив вы попадали в большой класс. Когда-то на месте класса было две комнаты, теперь границу между ними отмечала металлическая перекладина под потолком. С нее свисала гардина, которую никогда не задергивали. Однажды на каникулах мы нашли гардине применение: сигали на нее с ближней парты и старались раскачаться как можно сильнее. Папа узнал об этом как-то вечером, когда до его слуха долетел треск, грохот и стон. Иаков обнаружил своего Вениамина на полу, неспособного объяснить, что он не убился насмерть, а лишь временно утратил дар речи.
Меня отнесли в постель. Мама, подняв голову от швейной машинки, сказала:
– Ты бы послал за доктором Мортоном, дорогой. Пусть Хаммерстон сбегает.
Послали за доктором; я чувствовал себя принцем крови.
Позднее папа, отнесшийся к этому происшествию весьма драматически, неоднократно о нем вспоминал.
– Мы испугались за его позвоночник, – произносил он с чувством.
Еще позднее, когда мы с Кеном занялись скалолазанием и меня угораздило оцарапать голень, брат покачал головой и с надрывом промолвил… впрочем, он мог бы не повторять знаменитой папиной фразы целиком – к тому времени я научился угадывать ее с полуслова.