Слёзы Шороша - стр. 95
– Не спеши, Кловолк. Не спеши. Дай мне ухватить тебя. Так не больно? Иди ко мне, хороший мой. Вот мы и на свободе.
Вытащив щенка, Фэлэфи прижала его к груди. Кловолк всем телом дрожал от радости и мордочкой тянулся к её лицу, чтобы облизать его, в знак благодарности. Вдруг Фэлэфи краем глаза уловила какой-то свет. Она быстро повернулась к нему: его нельзя было терять из виду. Но в одно мгновение его смазала чернота. Фэлэфи замерла в ожидании: она не обманулась, ведь что-то было там, был свет, она его видела… Темень вновь ожила огоньком… Он не пропадал… Он приметно рос. «Костёр! Кто-то разжигает костёр!» – подумала Фэлэфи. Осторожными шагами, совсем не так, как бежало туда её сердце, она направилась в сторону костра. Не дойдя до него шагов тридцати, она услышала голос и сразу узнала его. «Лутул. Верзила Лутул! Конечно. Разжёг костёр на месте своего дома. Болтает со своими ферлингами».
– Лутул! – крикнула Фэлэфи и побежала к нему.
Лутул повернулся на крик и, увидев Фэлэфи, шагнул ей навстречу. Они обняли друг друга и долго стояли, прижавшись друг к другу, молча, как будто каждый из них много дней провёл на необитаемом острове, забыл слова и теперь боялся сказать что-то невпопад.
– А это кто у нас? – спросил наконец Лутул.
– Это Кловолк. Не мог выбраться из ямы и позвал меня. А потом ты поманил нас своим огоньком. Первый раз он у тебя не задался – будто что-то родное исчезло.
– Давай-ка покормим Кловолка, я тут кое-что нашёл, у себя дома. Фэли, возьми и ты, – Лутул протянул ей лепёшку. – Ещё мягкие. Как-то уцелели… Хорошо, что вспышки нашёл, с огнём совсем другое дело.
– Помнишь, как на Новый Свет ты угостил меня и Нэтэна лепёшками, точно такими же?
Лутул задумался.
– На Новый Свет я снова напеку лепёшек, много-много, и буду, как в прошлый раз, угощать ими всех, кто заговорит со мной. Я придумал такую забаву для себя, специально для Нового Света.
– Хорошо ты придумал, Лутул… Лутул! – вдруг вскрикнула Фэлэфи, напугав Лутула, Кловолка и даже бесстрашных ферлингов, которые громко замахали крыльями, как будто отбиваясь от этого крика. – Смотри! Чьи-то глаза! Видишь? Видишь?
– Нет, Фэли, – растерялся Лутул.
Фэлэфи подбежала к тому месту, где, как ей показалось, огненно блеснули глаза. Она присела и стала разгребать землю руками.
– Лутул, иди сюда!.. Смотри. Это… это твой ферлинг. Мне кажется, в нём не угасла жизнь.
Лутул принялся отбрасывать землю своими большими руками.
– Это Дуди! Это моя Дуди! – сказал он трепещущим голосом. – Не шевелится… Молчит. Дуди, скажи что-нибудь! Фэли, она умирает!
Фэлэфи заметила, что её руки тянутся к умирающему ферлингу. Но она не убрала их, как сделала бы это, боясь причинить птице боль, будь она прежней Фэлэфи. Напротив, она вверила им призыв своего сердца, и руки её стали осторожно-осторожно ощупывать тело Дуди. С каждым их движением она убеждалась, что они знают, что делают. Они получали едва уловимые токи, которых Фэлэфи не понимала, и посылали ответные. Лутул сидел рядом и молча наблюдал. Шея ферлинга будто притянула и не хотела отпускать руки девочки. И они колдовали над ней очень долго и напряжённо. Потом Фэлэфи отвела руки в сторону, и они продолжали свою работу с воображаемой шеей, с тем невидимым, что они взяли у ферлинга, чтобы вскоре вернуть. Они будто лепили что-то из глины, что-то присоединяли друг к другу и скрепляли, что-то подправляли. Потом они на мгновение остановились и бросили то недоступное взору, что было в них, в сторону шеи неподвижной птицы – Дуди встрепенулась, вытянула шею, встала на ноги и, издавая крик, замахала крыльями. Четверо её сородичей тоже закричали, замахали крыльями и подбежали к ней. От увиденного Лутул впал в бессловесное изумление.