Слёзы Шороша - стр. 41
Дэниел воткнул лопату в землю, вместо того чтобы передать её Мэтью.
– Не рано ли ставить точку, Дэн? – спокойно спросил Мэтью, уловив однозначность в порывистых движениях напарника.
– Есть идеи получше? – ответил Дэниел вопросом на вопрос.
Мэтью нечего было сказать на это.
– Не обижайся, Мэт.
– На что тут обижаться, у меня и вправду нет никаких идей.
Мэтью ткнул ногой комок дёрна и вдруг сам прыгнул вслед за ним.
– Вот здесь копать надо! Здесь моя идея и вещь твоего деда!
– Я ничего не понимаю, но готов копать, – сказал Дэниел, заряженный эмоцией друга.
– Дэн, тут и понимать нечего: восемь лет назад твоё поваленное дерево было деревом, а не его скелетом, распластавшимся по земле. Я думаю, ты копал под ним, а не около него. Потому что ты прятал вещь. Переваривай идею, а я поработаю лопатой.
Мэтью перевернул кусок земли – друзья замерли в изумлении. Мэтью поднял и очистил вожделенный комок, едва подмигивавший солнцу, и передал его Дэниелу.
– Дэн, возьми то, что по праву принадлежит тебе.
– Мэт, стой рядом со мной. Сейчас я разверну его. Слышу собственное сердце. Что там может быть?
– Тайна твоего деда. Можешь узнать сейчас – можешь отложить на потом.
– Мэт, в этой паузе, между предвкушением и открытием, что-то есть. Я знаю это с детства, с рождественских подарков. Что-то приятное, неповторимое.
По щеке Дэниела скатилась слеза: он вспомнил, как в последний раз в жизни на него посмотрел дедушка. Он вспомнил его последние слова: «Я с тобой».
– Открываем? – спросил Дэниел.
– Открываем, – ответил Мэтью.
Дэниел осторожно снял клочья фольги вместе с тем, что когда-то было бумагой. На ладони осталось то, что скрывалось за словом «вещь», – шарик диаметром побольше дюйма. (Знаток минералов на взгляд сказал бы, что он выточен из амазонита: он переливался бирюзовыми и зеленоватыми волнами.)
– Здорово! Наверно, это сделал твой дедушка.
Дэниел ничего не ответил: он не мог оторвать своих чувств от странной находки… Его глаза и руки касались её, и в ответ получали что-то новое, чего они никогда прежде не испытывали и чего Дэниел не мог понять. Он стоял так, ощущая и не понимая, минуты две. Потом протянул шарик Мэтью.
– Мэт, возьми его… Что ты чувствуешь?
– Как будто на руку кто-то дует. Или как если бы руку поставить к щели и ощутить сквозняк.
– Да, Мэт. Я бы сказал, что мне на ладонь будто кто-то лил воздух. Абсолютно не ощущаешь предметной тяжести.
– И ещё, мне всё время кажется, что он должен растечься по ладони, как капля воды.
– Да, Мэт! Я тоже это почувствовал. Невероятно! Неужели этот шарик сотворил мой дед?! Но почему он никогда не говорил о нём и никому его не показывал? Ведь глобусы он не скрывал.
– Может, он очень дорогой? То есть ценный. Я имею в виду его необычные свойства, – попытался объяснить молчание Буштунца Мэтью. – Мы же собственными руками ощущаем его необычность.
– А как мог узнать о нём Торнтон? Как? Повторяется история с «Местечком…», с той картинкой на глобусе.
– Дэн, что ты имеешь в виду? Я не улавливаю.
– Я же тебе говорил: у деда на глобусе и на картине Торнтона изображено одно и то же место. И про шарик Торнтон тоже знал, он же хотел завладеть им… руками Тимоти Бейла.
– А Бейл что говорит?
– Он ничего не знает про шарик. Он не видел его – только рисунок. Он передал листок с изображением вещи деду, и теперь мы понимаем, какой именно вещи. Мэт, но ты прав: эта вещица ценна не как ювелирное изделие, дед был далёк от этого. И бабушка наверняка бы знала о таком его увлечении, да и другие: что тут скрывать? И что тут скроешь?