Слёзы чёрной вдовы - стр. 24
– Я не знаю… – как завороженная пролепетала в ответ Надя.
Рейнер же начал разбирать камни, а вскоре и сама Надя догадалась, что так аккуратно их мог сложить только человек. Кто здесь был?..
Когда же Рейнер извлек из‑под камней бумажное полотно, сложенное в несколько раз, Надя и вовсе не знала, что думать, и готова была расплакаться от этого непонимания. Она поклясться могла, что еще вчера днем здесь не было ничего подобного!
Григорий Романович тоже мало что понимал, но, разглядывая бумагу, вдруг хмыкнул:
– Взгляните.
«Карта сокровищъ», – было по‑русски выведено старательным почерком.
На самодельной карте имелись очертания некоего материка и пунктиром была намечена тропка, венчающаяся большим красным крестом. Пока Надя изучала эту карту и пыталась понять хоть что‑то, Рейнер снова прищурился и вдруг сказал:
– Надежда Дмитриевна, позвольте…
Он коснулся ее плеча, настаивая, чтобы она поднялась и отошла. А когда Надя это сделала, то увидела, что прямо за ее спиной на камне была сделана белым мелком надпись:
Сія земля есть собственность пирата Одноглазого Макса.
– Ка… какого Макса?.. – пролепетала Надя, прежде чем сообразила, о каком именно Максе идет речь.
Рядом с нею уже заливался хохотом Рейнер. Совершенно бессовестный человек! Как искренне разыгрывал он удивление, когда увидел камни, хотя, разумеется, отлично знал, что это дело рук его племянника!
«Гадкий, гадкий мальчишка!» – На глазах у Нади от обиды выступили слезы, пока она, до боли царапая ладонь и портя рукав платья, стирала с камня надпись. Он добрался уже и до этого закутка, даже здесь ей теперь не будет покоя! Еще и имел наглость заявить, что это место – его!
Худо‑бедно оттерев надпись, Надя без сожаления побросала те красивые камни в озеро, а Рейнер все продолжал хохотать – от смеха он раскраснелся лицом и выглядел совершенно неприлично.
Надя теперь поднялась в полный рост и, глядя на него с презрением, как можно холоднее сказала:
– Григорий Романович, мне кажется, вы забываетесь.
– Простите, Надин, ни в коей мере не хотел вас обидеть! И клянусь, что я не знал о проделке Максима, я в первый раз это все увидел… – Он пытался справиться со смехом, но не очень получалось.
Надя, разумеется, ни единому слову его не верила.
– Вы, должно быть, к сестре? – еще холоднее осведомилась она, всем сердцем надеясь, что теперь он, наконец, уйдет и оставит ее в покое. – По какому‑то конкретному делу? В этом случае вам совершенно не обязательно было тайком подкрадываться ко мне и пугать. Я пожалуюсь на вас Светлане, так и знайте.
– Уверяю вас, у меня и в мыслях не было к вам подкрадываться, – оправдывался Рейнер, не приняв, разумеется, ее угрозы всерьез, – я лишь увидел издали, что вы беседуете с двумя господами… они ведь не из Горок? Я беспокоился о вас, Надин.
Упоминание полицейских кольнуло Надю, разом вернув ее в реальность, где воровство яблок соседским мальчишкой и ссоры с этим глупцом Рейнером далеко не самые большие из бед.
– Это полицейские, – растеряв остаток сил, ответила она, – вы, возможно, еще не знаете, но вчера вечером к нам приехал Павел Владимирович, супруг Светланы, а ночью… ночью его кто‑то застрелил из револьвера. Убил.
Надя смотрела в землю и не видела выражения лица Рейнера. Но когда все же подняла глаза, оказалось, что он глядит на нее недоверчиво, все еще продолжая кривовато улыбаться.