Слёзы чёрной вдовы - стр. 23
Алена и прочие хозяйку, конечно, слушались, но только не Надя. В доме сестры ей всегда было неуютно – даже в своих комнатах, даже наедине с собой. Все там было против нее! Потому, взяв книгу, она часто уходила сюда, на берег. А иногда и вовсе укрывалась за теми камнями, в облюбованном ею местечке, уютном и поросшем мхом, с великолепнейшим видом на озеро и деревню. Серые, разогретые на солнце валуны надежно защищали ее от ветра и от тех, кто намеревался потревожить Надино одиночество.
Досадно, что об этом местечке теперь знает и Рейнер…
– Надин, вы – сама непосредственность! – хохотал он. – Право, мне в жизни не приходилось прятаться от горничных!
– А я вас не приглашала… впрочем, теперь уже сидите тихо, иначе она нас услышит.
Рейнер, слава богу, замолчал, хотя Надя была уверена, что происходящее до сих пор кажется ему забавным приключением. Надя же, сев на корточки, осторожно выглядывала из‑за камня. Алена действительно уже стояла на берегу: щурясь от солнца, она козырьком прикладывала руку ко лбу и оглядывалась.
– Надежда Дмитриевна!.. – крикнула Алена уже менее решительно.
К валунам она ни за что не приблизилась бы. Надя знала, что горничная вообще не любит берег озера – из‑за мрачной его уединенности и змей, конечно. А Надя ужиков, что грелись среди камней на солнце, давно привыкла не замечать, потому как вычитала в книгах, что они вовсе не ядовиты, а других змей здесь и не водилось.
– Барышня, вас Светлана Дмитриевна кличут! Вы здесь? – Осмотревшись еще раз, Алена, видимо, решила, что на берегу никого нет, потому зло уперла руки в бока, нахмурилась и прошипела громко и отчетливо: – Tyhmä kana![1]
– Что она сказала? – тотчас возмутилась Надя. – Вы слышали это, слышали?!
Рейнер над ее ухом неодобрительно хмыкнул:
– Н‑да… Надин, вы не думали о том, что вам следует сменить горничную?
Алена уже ушла, крайне недовольная, поэтому Надя могла устроиться на поросшем мхом валуне поудобней. Она расправила юбку на коленях, выпрямила спину и свысока посмотрела на Рейнера, не понимающего очевидных вещей.
– Чтобы Светлана вновь упрекала меня, будто я меняю горничных как перчатки? – сказала она. – Нет уж, я решила, что, по крайней мере, эту выгонять не буду, что бы она ни сделала. Вот когда Светлана сама застанет ее за кражей столового серебра… вот тогда‑то пожалеет, что не поверила мне сразу.
– Горничная крадет ваше серебро? – не поверил Рейнер.
И Надя посчитала нужным уточнить:
– Пока что у нас ничего не пропадало. Но вы же слышали, как она отзывается обо мне? От такой прислуги всего можно ждать.
Недоверие в глазах Рейнера сменилось веселыми искрами, и он опять рассмеялся:
– Надин, вы неподражаемы! Никогда не угадаешь, шутите вы или говорите серьезно.
Судя по всему, последние слова Нади он счел именно шуткой, что весьма ее разозлило. А она только‑только обрадовалась, что Григорий Романович поддержал ее мнение о прислуге.
Но, не дожидаясь ответа Нади, Рейнер вдруг сощурился, глядя куда‑то на камни, мимо нее.
– Что это? – спросил он.
Надя повернулась и тоже увидела у подола своей юбки аккуратную горку из диковинных камешков. Она таких прежде никогда не видела: жемчужно‑серые, испещренные мелкими трещинами, они казались столь хрупкими, будто вот‑вот рассыплются. Но более всего Надю поразило, как светятся они изнутри голубым сиянием – будто в каждом находился маленький синий фонарь.