Славный судный день - стр. 14
– Мы сами попросили найти его самый кошмарный.
– Да, и я очень надеюсь, что ему удалось отыскать вишенку на торте.
Мы вернулись в комнату, где Лоренц уже разрезал пиццу. Закрыли дверь на балкон, задернули шторы, словно закрываясь от этого негостеприимного холодного мира в теплом коконе…
Но что-то внутри меня уже не давало покоя. Вечер продолжался, смех всё ещё звучал, но в сознании крепчала тревога.
Маленькая трещина в идеальном зеркале счастья.
Мой очаровательный Саймон, мой солнечный мальчик с золотыми волосами и ясными голубыми глазами. Я помню, как ты появился. Испуганный, замкнутый; и наш город лишь множил твои тревоги и загонял мечущуюся душу в новые клетки. Я помню, как увидела тебя впервые. Ты пытался разобраться со связкой ключей и не потерять наушники, еще путаясь в лабиринте подъездов и дворов-колодцев. Ты и не заметил меня. А я сидела под каштаном, собирая темные холодные бусины в браслет. Стоял пасмурный день. Солнце еле пробивалось из-за облаков. В городе пахло сыростью и страхами – не смейся, у страхов тоже есть запах, разве ты не знал? Может, ты пока просто не научился его различать? Хотя, наверное, это не то, о чем следует говорить при знакомстве.
Но что мне рассказать тебе? Как я подсматривала за твоей жизнью? Как представляла тебя, оставаясь наедине с собой? Нет, это слишком пошло и грубо, дешево, а ты не в меру напряжен и мнителен, чтобы трактовать мои действия правильно. Однажды твои глаза откроются, и ты все поймешь.
А пока я готова слушать и подыгрывать, что наша встреча в тихой кофейне на окраине аллеи старого парка случайна. Ты расстроен. Тебе нужен слушатель. Ты не готов говорить открыто и пытаешься иносказательно препарировать чувства – но не думаю, что сам понимаешь причину паники и желания кричать. Но наши крики, Саймон, ударятся о баррикады, задохнутся в толще воды. Им никогда не вырваться звуком, пока есть те, кто пожирает голоса.
Ибо также, как у страхов есть запах, у голосов есть вкус. И мы все – лишь корм и удобрение. И стать частью земли не так и плохо. Из земли прорастают семена. Они становятся зеленой высокой травой, в которой играет ветер. И мир станет чистым, спокойным – закат человечества не станет закатом сущего.
Мы так долго говорим с тобой. Бесконечной становится прогулка под ночным небом, когда город отражается в водах реки звездами. Этой ночью нам не дало их небо, но подарили безликие дома с тысячами безучастных окон. Ты так не любишь здешние улицы. Не любишь, Саймон, или боишься?
Но ты спрашиваешь о том, почему смеюсь и улыбаюсь, говоря о времени угасания мира. Глупышка, ведь все просто и понятно. Зачем нам искать смысл жизни, мой светлый мальчик? Зачем нам пытаться бороться? Зачем нам гнаться, сбивать в кровь ноги, стесывать до костей кулаки? Зачем пугаться серпов у шей, зачем надевать терракоту в знак протеста, зачем мечтать о белых стенах столицы, зачем пытаться разглядеть человеческие лица за змеиными глазами? Нас ждет покой. Легкость. Это не кара. Это избавление. Оно уже зародилось, оно уже дышит – далеко еще отсюда, но оно обязательно явится. Оно придет и к нам, стоит немного подождать; не переживай, пусть никто не переживает – ему помогут добраться.
Ты не понимаешь всех моих аллюзий. Или притворяешься, что не понимаешь? Может, ты правда многого не помнишь? Значит, тебе даровали забвение. Значит, твое сознание очищают, чтобы ты познал истину полностью.