Слава России - стр. 51
Горько-горько плакал Апоница по княгине и младенцу, коря себя в их смерти, в том, что не смог удержать от отчаянного шага, спасти. Воевода Яромир, видя его терзания, утешил по-своему:
– Полно убиваться, сыне. Скоро мы все пред Господом предстанем, сам знаешь. Пришло время, о котором Писание говорит, что живые позавидуют мертвым… Знаешь, какова будет участь жен и чад наших, если они уцелеют. Так уж воистину лучше было не дожидаться того нашей прекрасной княгине!
– Но княжич! Он мог спастись!
– Или быть захвачен и взращен татарином? Внук князя Юрия – лучше ангел в чертогах Господних, чем поганый агарянин, Бога и родства не ведающий!
Жестоки был слова старого воеводы, но была в них и правда жестокая. Только не утешила она скорбящую душу Апоницы. И все виделось ему в запоздалых грезах, как можно было бы утаить маленького княжича, отправить прочь из города с неприметными купцами, сберечь… Но что теперь грезить! Ушел младенчик невинный к отцу, отлетела душенька ангельская…
Вражеские тьмы приблизились к стенам Рязани, и содрогнулись защитники ее. Впереди своих тумэнов гнали безжалостные захватчики – хашар… Хашар – тысячи пленных, рабов-смертников, живой щит и живое оружие. Мужчины, старики, дети, женщины… Хлещут их по окровавленным спинам татарские надсмотрщики, и бойся остановиться, бойся повернуть назад – тотчас слетит с плеч голова… Хашар не щадили и не считали. Недостатка в пленных у татар не было. Рабов едва-едва кормили, так как срок жизни им был отмерян в считанные дни – для осадных работ.
У стен Рязани пленники – иные из рязанцев же! из войска князя Юрия и окрестных поселян, не успевших укрыться в крепости! – принялись рубить лес, заваливать рвы вымоченными в воде бревнами, хворостом, камнями и… своими телами. Упал изможденный и израненный раб – никто не поднимет его. Он исполнит последнюю службу – станет материалом для заполнения рва…
Хашар обслуживал и орудия осаждавших. Батыевы требюшеты и тангутские камнеметы имели дальность вдвое короче, нежели орудия осажденных. И чтобы последние не перебили орудийную прислугу перед ними ставили рабов. Чтобы добраться до врага русские должны были сперва выкосить ряды – русских же! Своих собственных братьев и сестер!
Сразу две задачи решали таким способом окаянные злодеи. На борьбу с хашаром уходили силы и боеприпасы осажденных – еще прежде чем шли в бой татарские и китайские тумэны. К тому же необходимость убивать своих подрывала дух обороняющихся.
– Как же, как же стрелять в них? – чуть не со слезами шептал кузнецов сын Василько. – Ведь там сестра моя может быть! И батя…
И дрожала рука юноши, опуская лук.
– Мой брат тоже там, – хмуро отвечал на это Апоница. – И мы должны стрелять.
– И убивать братьев?..
– Не мы убиваем их, а татары. Им нет избавленья…
Быстро наполнялись рвы. Смешивались в них бревна и пленники, камни и защитники крепости, сраженные вражескими стрелами и упавшие со стен. Столь же быстро сооружались тараны и катапульты. Но некогда страшиться этих приготовлений, когда нужно сражаться! Рязанские лучники сменяли друг друга, отогревая у костров коченеющие на морозе руки. По крепостным лестницам спешили бабы и дети, таща на себе тяжеленные камни, охапки стрел и сулиц12.
Поединок лучников дополнился поединком орудий. Огромные камни и деревянные чурбаны с грохотом ударялись в рязанские тарасы, но те были достаточно крепки, чтобы выдержать эти ударом. Следом однако же летели горшки с горючей смесью, и огонь становился куда более опасным врагом для деревянной крепости, нежели катапульты…