Слава России - стр. 53
– Уходи, – прохрипел Апоница. – Иди обратно на стену! Защищай город! Городу нужны воины…
В этот миг раздался оглушительный грохот и отчаянный визг татар. Еремей непонимающе вскинул голову.
– Ворота… – прошептал Апоница, глаза которого неестественно расширились. – Яромир приказал обрушить своды, если протаранят ворота… Это конец…
Еремей не знал принятых воеводой мер, но, как опытный воин, понял все. С утра поганые подкатили к воротам таран и, прячась под его навесом от русских стрел, принялись выламывать городские ворота. Наконец, им это удалось, и нечисть хлынула в долгожданный пролом. Но не знала нечисть, что старый Яромир подготовил ловушку. Дежурившие у ворот медвежатники привели в действие механизм, обрушивший крепостные своды на головы татар. Многие нечестивцы погибли под ними, другие были искалечены. А на пути захватчиков вместо ворот образовались теперь завалы, которые предстояло разобрать прежде чем ворваться в город.
Хитер был воевода, но хитрость его давала лишь малую отсрочку осажденным перед неминуемой развязкой.
– Собери всех уцелевших и отступай в детинец, к собору… – все глуше становился хрип Апоницы. – Защищайте княгиню…
Это были последние слова княжеского друга и сотника. Глотая слезы Еремей закрыл глаза старшему брату и бросился на стену, где последние ополченцы из последних сил отбивали яростные атаки татар.
Белый город был заволочен дымом, в черноте которого то и дело мелькали алые языки пламени. Полыхала погребальным костром угловая вежа. Еще чуть-чуть и обрушится она, открыв захватчикам путь в город, и уже никто и ничто не сможет тогда остановить их.
– Братья! Отходим!
Все княжеские воины были убиты, и потому Еремей, простой ратник, принял на себя обязанности сотенного, прежде исполняемые покойным братом. Свозь мглу, огонь и завалы добрался отряд до главной площади. Здесь, у Успенского собора, уже заняла последний рубеж сотня Спасского погоста во главе с доблестным Гостомыслом.
– Ну, что, други, – обратился он, израненный и от слабости опирающийся, как на посох, на собственный меч, к подошедшим еремеевским ополченцам, – настала пора и нам в Божью рать сбираться?
Бодро звучал голос славного воина, точно не на смерть приглашал он рязанских ратников, но на пир победный.
– В Божью рать мы давно сготовились, – отозвался Еремей. – Да только допреж пусть полчище сатанинское за наши души дорогую цену заплатит!
Треск, грохот, столп огня и пыли возвестил о том, что угловая вежа обрушилась, и путь к сердцу Рязани открыт. Последние ратники заняли круговую оборону, и через считанные минуты смяла, накрыла их визжащая волна рыжих малахаев.
– Хар-р-ра! Хар-р-ра!
Все смешалось перед глазами Еремея. Только мелькали ненавистные татарские рожи, а сам он, не обращая внимание на раны, резал, колол, рубил проклятых захватчиков. Казалось, что конец уже настал, но тут нежданно протрубил рог воеводы Яромира…
– За веру Христову! За княгиню Агриппину! За Русь! – покрыл потонувшую в воплях, грохоте и звоне мечей площадь густой бас последнего предводителя рязанского воинства.
Пятьсот гридней, приведенных им, бросились на татар, беспощадно рубя их. В самую гущу боя въехал и сам он, восседая на гнедом коне. Он прекрасен был в этот миг, величавый, еще крепкий телом, седовласый старец!