Слава России - стр. 19
А щеняти лаяли звонко:
– Не слушай, князь! Хотим биться! Пойдем на ту сторону реки и побьем поганых!
И не стал слушать тщеславец мудрых советов, боясь понести урон в глазах своей дружины.
– Довольно котороваться! Раз пришли на бой, значит, надлежит биться!
Ранним утром выстроилось русское войско на берегу Стугны. С печалью глядел на него Ян Вышатич, предугадывая беду. Вспоминалось воеводе совсем другое утро, далекое, туманом времени подернутое.
Ему, Яну, идет пятнадцатый год, и вместе с братом Путятой и матерью они провожают в поход отца. Славный Вышата, внук Добрыни Никитича, дядьки Владимира – Красного Солнышка, отправлялся с войском за море, которовались о ту пору русские с греками, и хотел еще один славолюбивый князь, Владимир Ярославич, показать свою силу самому византийскому Василевсу. Ведь удалось это некогда Красному Солнышку! И не давала с той поры потомкам покоя слава его…
Плакала мать по Вышате, что по убитому. Да и у Яна с Путятой сердца дрожали. Хотелось обоим плыть с отцом за море Понтейское, добывать мечом славу родной земле! Да, вот, беда – не вошли в лета еще! И оставил их родитель при мамкином подоле, словно младенцев… И, как оказалось, счастливо сделал.
Неудачным оказался тот поход для русского войска, греки разбили его, а затем многие ладьи штормом выбросило на берег. Вышата, хотя мог спастись на одном из уцелевших суден, в отличие от князя Владимира отказался от этого, сказав:
– Мое место с моею дружиною! Если жив буду, то с ними, а если умру, то с ними же!
Оставшись со своими людьми, воевода попал в плен к грекам и был ослеплен ими. Домой отец, слепой и состарившийся на добрых двадцать лет, вернулся лишь через три года. Ни слепота, ни пережитые испытания, однако, не сломили его. До конца своих дней Вышата был верным советником киевских князей и разделял с ними все их походы…
Протрубил горн в утренней звенящей тишине, ринулись полки через Стугну на другой берег… Половцы медлили, не шли навстречу, лишь осыпали стрелами наступающих. А когда русские вышли на берег и устремились вперед, захлопнули мышеловку – откуда ни возьмись появившиеся с обеих сторон половецкие отряды закрыли путь к отступлению, отрезали гордое войско Святополка от Стугны!
– Ну, братцы, не посрамим имени русского! – крикнул Ян Вышатич, врубаясь мечом в половецкие тьмы.
В безнадежном деле сраму, как говаривал князь Святослав, не имут только мертвые. Но эта участь пока что не прельщала Вышатича. А потому бился он не без смысла, но торя путь назад к Стугне и ни на миг не выпуская из поля зрения Мономаха. Этот князь – надежа Руси – не имел права сгинуть из-за глупого тщеславия брата! Его, во что бы то ни стало, следовало выручить из этой западни!
– Ратмир! – крикнул Ян своему оруженосцу, храбровавшему подле него. – Оставь меня и пробивайся к князю Владимиру!
Этот приказ не по нутру был молодому богатырю, бесконечно преданному воеводе, но нарушить его он не посмел…
Истекающее кровью и потерявшее многих ратников русское войско сумело вырваться из половецких тисков к Стугне. Но переходить реку в строевом порядке и спасаться в ее волнах от наседающего противника – совсем не одно и то же! Отчаянно ржали кони, не менее отчаянно кричали тонущие люди. Ян Вышатич, прикрывая княжеское отступление, с горсткой храбрецов сдерживал натиск половецких полчищ, обороняясь на все стороны света.