Сладости от мадам Крокембуш - стр. 35
Но громила на меня не взглянул, а смерил оценивающим взглядом Лину.
— Хм… Нам бы таких испуганных цыпочек в казарму. Не хотите подработать? Разумеется, после следствия.
На этом мое терпение лопнуло. Я окончательно убедилась в мысли, чем больше мышцы, тем меньше мозг. Болван неотесанный! Да что он себе позволяет?! Я выпрямилась во весь рост и прищурилась. Посмотрела не на охранника (больше этого человека для меня не существовало!), а на Лину и произнесла ледяным голосом:
— Нас просто запугивают. Все сказанное не может быть правдой, а значит нам не о чем беспокоиться. Господин Дюмон… он… порядочный человек. Я уверена, когда все выяснится, некоторые поплатятся за свои непристойные предложения!
Верила ли я в порядочность господина Дюмона?
С трудом.
Я твердо была убеждена, что с такими, как он, не стоило даже связываться. Есть люди, а есть инспекторы. Среди людей я много встречала тех, кто представлял собой образец благородности. Взять, к примеру, моих состоятельных соседей по ферме. Состояние не мешало им делиться излишками урожая с бедняками. А господин Дюмон…
За личиной инспектора сохранил ли он хоть немного благовоспитанности?
О моих сомнениях не стоило Лине знать. Я лишь хотела приободрить, успокоить подругу, и, кажется, у меня получилось. Лина судорожно, но с облегчением выдохнула.
Ответная реакция охранника вышла весьма своеобразной: он молча прищурился, в его глазах словно вспыхнули огоньки, и меня пробрала нервная дрожь.
Лина сделала шаг ко мне.
— Если не поторопитесь, — угрожающе произнес охранник, отчеканивая каждое слово, — еще до рассвета ваша судьба определится без вашего участия.
И мы снова куда-то устремились: вниз, потом наверх. Скоро коридор вывел нас к невысокой двери с железным кольцом.
Я забрала у Лины банку с шалфеем – за вынесенные из королевской кладовой вещи собиралась отвечать сама.
Охранник привычным движением потянул тяжелую створку и втолкнул нас в небольшую каморку с пышущей печью и окном, за которым едва занимался рассвет. После промозглого коридора здесь показалось жарко.
Из темного угла появилась высокая худая женщина лет пятидесяти, темноволосая, в черном балахоне, с поджатыми, как у рыбы, губами и выцветшими глазами.
— Чего так долго? — скрипучим голосом произнесла она. — Ну заходите же. Вещи сюда, — она рутинно указала рукой на скамейку возле стены. — Платья на стулья. И поживее!
Мы с Линой не тронулись с места.
— Не дамся! — вдруг завопила Лина и отступила за меня.
Но крепкие мужские руки схватили ее сзади за плечи и стиснули. Женщина тут же подскочила, и уже через миг шнурки и тесемки на платье Лины ослабли. И, не заботясь о том, что ткань может порваться, злющая ехидна резким движением стянула платье к полу. Оставшись в лиловой сорочке и пантолончиках, Лина задрожала, словно промерзла до костей.
Я кинулась к подруге, но женщина, перегородив путь, рявкнула:
— Стоять! Не то места живого не оставлю! — Я замерла. — Сама скинешь или помочь? — едко поинтересовалась наша мучительница.
Ситуация из чудовищного фарса стремительно перерастала в безумный кошмар.
Я перевела дыхание.
Верно ли надеяться на помощь того, кто приказал нас досмотреть? А есть другие варианты? И поняла, что наиболее правильным поведением будет разрешить нас досмотреть. Демонстративно поставив банку с книгой на скамью, я развязала тесьму на плаще. Уронив платье на пол, помедлила, взирая на свою длинную ночную сорочку.