Сладкое лето - стр. 36
Так вот — ничего этого с Максом нет.
Мы заваливаемся в постель, не успевая толком даже стащить с себя одежду. Со вздохом облегчения втыкаемся друг в друга всеми возможными частями тела, на секунду или две замирая так: мой сосок у него во рту, его кожа в моих зубах, мои пальцы в его волосах, его член в моей вагине. И выдыхаем, впечатываясь кожей в кожу, заряжаясь волшебным теплым электричеством. Как два андроида, слишком долго ходившие вдали от розетки, и тут — о! Нашлась! Срочно прижаться к источнику тепла, света и энергии!
Мне не хочется плакать, проклинать и строить планы, как освободиться. Мне хорошо прямо здесь и сейчас. Хотя логика подсказывает, что Макс типичный мужчина, в которого не стоит влюбляться, мое тело плевать на это хотело. Телу рядом с ним уютно и расслабленно. Оно напитывается мгновенным быстрым сексом, как, бывает, напиваешься, придя с жары, самой обычной водой из-под крана — самой вкусной в мире водой.
Только после, после, после, когда мы уже напились, насытились, зарядились, выдохнули и отлепились друг от друга, можно неспешно целоваться и придумывать другие развлечения на эту ночь.
— Хочешь есть? — тихо спрашивает Макс.
— Неа, — выдыхаю я. — Жарко.
— А вина?
— Неа.
— А чего ты хочешь?
Его. Я хочу его.
Отвожу пальцами его мокрые светлые пряди от лица, смотрю в смеющиеся глаза, целую уголок сочных губ, не удержавшись, прикусываю их. Хочу еще. Хочу-хочу-хочу.
Ничего себе я недотрах нагуляла всего за пару месяцев!
Но Макса так невероятно приятно трогать, гладкого и горячего, наполненного солнцем, которое он привез с другого конца мира. И наше июньское солнце пытается не ударить в грязь лицом перед коллегой и жарит целый день так, что даже сейчас, вечером, в открытые окна вползает горячая марь, поднимающаяся от раскаленного асфальта.
— Я снова тебя хочу, — отзывается на мои мысли Макс.
Киваю на его едва опавший, но уже вновь встающий член:
— Ты сначала этот презерватив куда-нибудь день, будь уж добр.
— Сейчас, — он вскакивает, подтягивая так и не снятые до конца джинсы. Я смеюсь, раскидывая руки на кровати и глядя в потолок.
А на столе оплывает от вечернего тепла сладкая глазурь на моем муссе.
Прямо сейчас я бы сделала другой десерт: мята, юдзу, джин и розовая соль.
— Макс! — зову я, когда в ванной перестает шуметь вода. — Макс, ты мне обещал ночные покатушки по городу! К черту вино и стейки, поехали!
— А как же… — Макс выразительно указывает взглядом на свой стоящий уже член.
— Дай бог, не последняя эрекция в твоей жизни! — Я ныряю в белый льняной сарафан, подхватываю ключи и тяну его на улицу. — У тебя же люк открывается?
Раскаленный город принимает нас в свои объятья.
Все окна нараспашку, алая «бэха» летит, пронзая горячий и сладкий от запаха лип воздух. Пронзительно-зеленые листья, мягкий от жары асфальт, проминающийся под весом машины, фонари, витрины, деревья в разноцветных огнях.
В проносящей мимо реке отражаются фонари ресторанов, покачивающихся прямо на воде. На летних верандах кафешек, работающих до поздней ночи, раздаются взрывы смеха. В теплом ветре чувствуется запах сигаретного дыма и сладковатый дымок марихуаны.
Летней ночью Москва похожа на тропический приморский город. Кажется, вот-вот выйдешь немного за пределы освещенных улиц, переулков и площадей, на которых в одном месте долбит бешеный пульс дабстепа, в другом поют «Пачку сигарет» под гитару, а в третьем бешено орут: «За Резист!», и покажется край воды, темные на фоне синего послезакатного неба мачты рыбацких лодок, и запахнет солью и простором.