Сладкая парочка - стр. 23

― Готовится к олимпиаде по литературе.

Наконец, мама удосуживается обратить внимание на мою персону и вытягивает накрашенный помадой рот в форме буквы «О». Дело в том, что на мне легкий шелковый пеньюар, и мой откровенный вид настолько смущает родительницу, что она слегка краснеет.

― Я не вовремя?

Я натянуто улыбаюсь.

― В точку, мам. Для того и создан телефон, чтобы люди созванивались и заранее договаривались о встречах во избежание неловких ситуаций, таких, как сейчас.

― Мне очень-очень жаль, солнышко, ― шепчет мама, сложив руки в молитвенном жесте. А по взгляду ее не скажешь, что она на самом деле раскаивается. ― Но я так спешила к вам, чтобы поделиться радостной новостью! Мы с Колей определились с датой свадьбы и сыграем свадьбу через месяц! ― такой восторгающейся и порхающей от счастья я ее не видела много лет.

― Вы уверены? ― торможу ее плещущий через край энтузиазм сомнением, хотя на моем лице прорезается искренняя улыбка. ― Этого времени разве не маловато для подготовки?

― Мы не будем устраивать пир на весь мир, ― мама шествует вглубь квартиры, оставив пакеты в прихожей. Я иду следом. ― Распишемся, посидим в ресторане, а на следующий день улетим отдыхать на Гоа.

Ничего себе. Гоа.

― Коля уже забронировал отель, ― хвастается она и замедляет шаг, увидев скромные преображения гостиной. Зажженные свечи, расправленный диван, накрытый закусками низкий столик, нераспечатанное вино и два бокала. Оглядывается через плечо, задержав озорной взгляд на моих глазах, которые я тут же стыдливо опускаю.

Собираюсь отлучиться в спальню за халатом. Вдруг распахивается дверь ванной, и оттуда выходит Миша. Сексапильно встряхивая темной влажной копной, демонстрирует перекатывающийся кадык, обнаженный торс… И он без полотенца.

Мама как-то нехорошо охает, этот звук я бы охарактеризовала как стремительно надвигающийся сердечный приступ. И я вскрикиваю, немедленно бросаюсь к своему обескураженному ее присутствием парню, чтобы прикрыть его наготу собой.

― Ой, Алексия Михайловна, здравствуйте, ― маскируя прысканье за внезапным приступом глухого низкого кашля в кулак, Миша наклоняется к моему уху и шепчет: ― Почему ты не сказала, что приедет твоя мама?

Потому что моя мама жить не может без сюрпризов!

― Я… к Лерочке зайду, ― щебечет она, раскрасневшись, и семенит в сторону комнаты своей внучки.

Я запихиваю Мишу обратно в ванную и закрываю за нами дверь.

― Пожалуйста, не делай так больше, ― ругаю его без должного оттенка строгости в тоне. ― А если бы Лера вышла?

― Извини, зайка. Ты права. Неловко вышло.

Я никак не сотру с лица усмешку. Миша, глядя на меня, тоже улыбается шире, оборачивает вокруг бедер полотенце, но делает это с нарочитой медлительностью и скользит пошлым взглядом по мне: от декольте пеньюара до скрещенных в лодыжках ног.

― Раз приехала твоя мама… ― надвигается на меня с грацией льва, вновь оголяя нижнюю часть своего тела, ― воспользуемся уединением сейчас, мм? ― Миша оттесняет меня назад, заставляя прислониться спиной к закрытой двери, и чувственно всасывает мочку уха, прогоняя волну жара от макушки головы кончиков пальцев ног.

― Управишься за пять минут?

― Не обещаю.

― Потому что через пять минут Лере наскучит общество ее бабушки, склонной к гиперопеке, и они вернутся к нам, ― я целую Мишу в щеку, затем в уголок рта, и он поворачивает голову так, чтобы как следует меня поцеловать. Пылко, проталкивая язык внутрь моего рта. Обнимает за талию, крепко прижимая к своему еще не высохшему торсу.