Сквозь войну и руины - стр. 82

По щекам Магнуса текли слезы от смеха, и даже сестра Анила неуверенно улыбнулась.

– Ладно, – сказала экзарх, качая головой. – Думаю, воспоминаний вполне достаточно. Магнус, ученики пришли, чтобы понаблюдать за общими тренировками магов, а потом присоединиться к ним, как только ты посчитаешь, что у них достаточно знаний.

Магнус выпрямился, выдохнул и стер с лица слезы.

– Годы тебя изменили, Анила. Я помню времена, когда ты бы каталась по земле, услышав эту историю.

– На этом я ухожу, – сказала та, оставив без внимания последние слова мага. – Когда закончите, Магнус, ты не мог бы отправить учеников обратно в посольство, с эскортом?

– Конечно, – ответил маг, к которому вернулось спокойствие. – Был рад тебя повидать. Надеюсь, мне не придется ждать следующей встречи с тобой слишком долго.

Сестра Анила утвердительно кивнула в ответ, повернулась и пошла обратно ко дворцу.

– Идем, – со вздохом сказал Магнус. – Если вам повезет, я вам расскажу, как она потеряла руку.

Элла стояла у края утеса, где пыль и маленькие камушки перемещались под ее босыми ногами, а холодный ветер пощипывал кожу и трепал волосы. Ночное небо над ней сверкало, как океан бриллиантов, а в тысячах миль внизу раскинулся почти полностью скрытый темнотой ночи ландшафт. Лишь тихий свист ветра нарушал тишину.

Фейнир лежал у нее за спиной, свернувшись в клубок и положив голову на лапы; его сердце болело, и он периодически тихонько скулил. Элла чувствовала его боль. Она выглядела для девушки столь же осязаемой, как и ее собственная.

Она сделала глубокий вдох и после длинной паузы выдохнула. Элла не знала, как долго они здесь находились. Часы. Солнце уже село к тому времени, когда они покинули лазарет, прошли через Тархелм и оказались на утесе. Она не представляла, что могла испытать боль, сравнимую с утратой Рэтта. Но ошибалась. И это была совсем другая боль.

Потеря Рэтта зажгла огонь в ее крови. Это была чистая боль, как если бы у нее оторвали кусок сердца. Новая боль оказалась не такой острой, но она ее не покидала, душила, заставляла тонуть в ней, наполняла отчаянием.

Родители Эллы всегда казались ей вечными, как солнце и луна. Куда бы она ни направлялась, как бы далеко ни уходила, они всегда оставались на месте, выполняя роль якоря, притягивавшего ее к дому. Она не боялась покинуть Прогалину, потому что знала: ее родители всегда там будут, если ей понадобятся. Невыносимо думать, что она больше никогда не увидит отца, не услышит нежный голос матери…

Казалось, еще мгновение, и из ее глаз хлынет целый океан слез, но не пролилось ни слезинки. Элла знала, что причина не в том, что она больше не хотела плакать; просто больше не могла.

Во всем мире не хватило бы слез, чтобы выразить боль, которую она чувствовала.

А хуже всего то, что ее не было рядом, когда они умирали. Может быть, она смогла бы что-то сделать? Может быть, сумела бы спасти? Она даже не спросила Таннера, как они погибли. Впрочем, Элла не знала наверняка, хотела ли она услышать подробности. У нее просто не хватило бы на это сил. И что в итоге изменилось бы?

Звук шагов и шорох камней заставили Фейнира поднять голову, он навострил уши и тихонько зарычал.

Элла не повернулась – напротив, закрыла глаза и позволила прохладному ночному ветру окутать ее со всех сторон. Она чувствовала, как разум Фейнира касается ее разума, и открыла ему свое сознание. Перед глазами замелькали образы. Вход в туннель. Корен.