Скрипка некроманта - стр. 37
Он собирался ввернуть словесный пассаж на грани непристойности: кто ж в свете не знает, что на модном наречии именуется барометром? Но мысль проскользнула мимо эротических затей, и на бумагу выскочило слово «любовь»…
Какая странная перекличка возникла у десятилетней давности строчек со словами Гринделя – и со взглядом Паррота. Можно было биться об заклад – все трое подумали разом об одном и том же.
И при этом Паррот даже не стал искать утешения во взгляде на своих черноглазых мальчиков, обреченно доедавших пивной суп. Всем троим не повезло – и все трое старались держаться достойно. Паррот хотя бы мог, как подумал Маликульмульк, жить воспоминаниями о супруге, скончавшейся шесть лет назад. Было же счастье, родились дети!.. А вот у некоторых обалдуев – ничего, решительно ничего…
Потом вышли на улицу. Маликульмульк нарочно искал взором выходца с того света по фамилии Иванов. Но тот решил, видно, что для одного дня потрясений будущему другу хватит.
– Кто украл скрипку – сейчас не так важно, важно выяснить, у кого она могла оказаться. Это механически даст нам и имя вора, – сказал Паррот. – Если в здешних краях творение Гварнери дель Джезу – невиданная диковинка, чье-то слабое меломанское сердце могло не выдержать. Вот если бы дорогие скрипки приезжали сюда каждый день, меломан рассудил бы так: не удалось купить сегодня, куплю через два месяца. А сейчас он рассудил иначе: это мой единственный в жизни шанс приобрести великолепную скрипку! И действовал соответственно.
– Есть еще предположение, что кто-то из господ ратманов решил устроить пакость князю, – напомнил Маликульмульк.
– Эти чудаки упрямы и высокомерны, но они осторожны. И сплели бы более сложную интригу. Нет, это какой-то обезумевший дилетант. Но мне его трудно понять. Ведь стоит ему достать ворованную скрипку и заиграть – слушатели придут в восторг от инструмента, полезут его разглядывать и, чего доброго, обо всем догадаются. Разве что он будет играть наедине с самим собой…
– Для истинного дилетанта это не трагедия. Только наедине с собой он сможет насладиться скрипкой в полную меру – тебе ли, любезный друг, этого не понять…
– Да, пожалуй, ты прав…
Маликульмульк вздохнул – вернется ли когда эта радость исследователя, в одиночестве своем препарирующего пороки человеческие, собственную душу, да хоть кусок мокрой соленой картошки, наподобие Гринделя с Парротом?
– А есть еще радость набить брюхо горячей, жирной и вкусной едой, – напомнил Косолапый Жанно, – чтобы все чувства твои погрузились в сладостную дрему. Тогда на грани между утратившей очертания явью и тяжелым смутным сном, полным странных событий, начнут возникать хрупкие и мимолетные образы, а все благодаря чему? Благодаря количеству отменной пищи…
Косолапому Жанно хотелось в кресло, в большое кресло, и чтобы рядом стоял столик для курительных принадлежностей. Он страдал из-за того, что в новом жилище этой роскоши не было, а попросить княгиню, чтобы велела перевезти туда кресло из башни, было как-то неловко. Приходилось совершать моцион – оно вроде полезно после обеда, но обременительно. Он даже немного отстал от приятелей.
Дай волю Косолапому – он бы вообще перестал передвигать ноги и остановился посреди улицы. Идти совершенно не хотелось – с каждым шагом приближался Рижский замок, приближалась сердитая Варвара Васильевна. Там уже наверняка действуют полицейские сыщики, задают вопросы, пугают дворню. А что дворня знает? Она знает, что делалось в гостиных и на поварне, по коридорам лакеи пробегали, не глядя по сторонам. И результат допроса может быть один – княгиня разозлится еще больше. А на чью голову это выплеснется? Вот то-то, и прав Косолапый Жанно, спасаясь в спячке…