Скиталец: Страшные сказки - стр. 23
— Не дёргайся, а то свалишься, — предупредил её Морен, натягивая поводья.
Только тогда она затихла, и он погнал лошадь галопом.
Ещё на подъезде к деревне его взгляд привлекли кони при полном снаряжении, ожидавшие всадников. Морен почувствовал дурное — в Закутьи прибыли гости, и ему оставалось лишь надеяться, что не по его душу. А сразу за воротами, на главной дороге, собиралась толпа. Кто-то заметил их ещё издали, и навстречу вышло, казалось, всё поселение. Люди расступались перед Скитальцем, но всё равно толпа оставалась такой плотной, что не протолкнуться. Староста вышел вперёд, а следом за ним и Матвей в сопровождении личной свиты. Но стоило Морену остановить лошадь, к ним, расталкивая деревенских, прорвалась Марфа.
— Малуша! Доченька!
— Матушка! — откликнулась на зов счастливая Мала.
Морен выбрался из седла и спустил девочку на землю. К тому часу, когда они добрались до селения, яд красавки уже отпустил её. Мала кинулась навстречу матери, и та, опустившись на колени, приняла её в свои объятия. Плача, она неистово покрывала лицо и ручки дочери поцелуями, то и дело повторяя:
— Жива, здорова, вернулась!
— Я была у Бабушки Яги, — сообщила ей Мала. — Она хотела одарить меня, представляешь?
Морен отвернулся от них и обратился к старосте. На Матвея он старался не смотреть — не хватало духу.
— Не показывайте это детям.
Он отвязал свёрток и бросил его точно в руки главы поселения. Староста поймал его и сразу же развернул, но увидев, что внутри, вскрикнул от ужаса и выронил из рук. Отрубленная голова Бабушки Яги покатилась к ногам Матвея. Толпа ахнула, зашумела, те, кто был ближе всех, отпрянули, а Мала истошно закричала. Как бы Марфа ни пыталась отвернуть её голову, закрыть глаза или увести дочь, та вырывалась, рыдала и всё продолжала кричать:
— Он убил Бабушку Ягу!
По толпе прокатился стон, так похожий на стон боли. Кто-то охал, кто-то кричал: «Как же так?!», другие спорили, обсуждали, переспрашивали, не веря в услышанное. Люди шептались, толпа зашевелилась, многие пытались подойти ближе и посмотреть, тут и там звучало: «Неужто правда?» С каждым словом гул голосов становился всё громче, будто кипящая вода в закрытом котле. Морен прожигал взглядом старосту. На его лице так и читалось: «Я же просил!», но глава деревни не замечал ничего вокруг. Бледный, оцепеневший, он не мог отвести широко распахнутых глаз от заляпанной чёрной кровью головы. Мала рыдала на груди у матери. А Морен ловил выкрики и шепотки из толпы:
— Он нашу богиню убил!
— Что же теперь будет?
— Кто теперь защитит нас от проклятых?
— Кто будет провожать мёртвых?
— Они останутся здесь, будут скитаться и душить живых!
— Как нам теперь жить?
— Кто его вообще позвал?!
Куцик щёлкнул клювом — он нервничал, чувствуя недовольство толпы, что росло с каждым людским словом.
— Она убивала и ела ваших детей! — Морен повысил голос, чтобы каждый услышал его, но смотрел по-прежнему только на старосту. — Она никогда не была богом, вы же видите, у неё тёмная кровь. Найдите её избу в лесу и сами во всём убедитесь.
— Где Вадим?
Это был Матвей. Такой же бледный, как и глава поселения, он поднял на Морена тяжёлый взгляд. Пусть он и молчал до сих пор, но один его вопрос ранил сильнее, чем все обидные выкрики толпы. Потому что Морен не знал, что ему ответить.