Сказки печали и радости - стр. 23
Больше он не сказал ни слова. А вот Бессчастный тихо, словно про себя, – но Вольяна услышала и задохнулась от горечи, – добавил:
– А лучше – никого. Меньше горевать.
Вольяна проснулась оттого, что чары опять пели. Незнакомые. Злые.
Ши-а-иш! Ши-а-иш!
Там. На палубе.
Вольяна вскочила, накинула поверх сорочки сюртук. Не обулась, так и побежала на шум. Сердцецвет стучал ровно, значит, корабль двигался вперед. Но…
Ша-и-аш! Ша-и-аш!
Ветер на палубе подхватил, словно перо, толкнул. Вольяна устояла, впившись в дверь, да так и застыла – не верила глазам. Верзилы-часовые лежали колодами, похоже, оглушенные. Но пират не вылез на свободу – наоборот пытался укрыться то в одном, то в другом углу. Бегал от чего-то, что разъяренной лисой металось вокруг клетки. И то и дело тянулось внутрь, силясь достать.
Это была девушка – зыбкая, блеклая, лишь всполохи золотых украшений мерцали на серой плоти. Призрачной плоти. Девушка и палубы не касалась – летала быстрее ветра. Нет. Ветром и была, а синие глаза пылали злобой, черные губы шипели:
– Долж-жок! Долж-жок!
Прутья дребезжали, не пуская. Серебро не могло удержать чары буянцев, но пугало нечисть вроде упырей и русалок, попадающуюся иногда в лесах и водах, – остатки прошлой цивилизации, которую боги сочли несовершенной и истребили. Кем было это существо?
Ша-и-аш! Ша-и-аш!
Пират обреченно озирался. На помощь он не звал, но Вольяна все равно ринулась к клетке. Сама не знала почему. Может, обидное слово «мягкотелая» кололось внутри?
– Эй ты! – крикнула она, замирая шагах в пяти. Ветер взметнул сюртук, стало холодно, но досаднее была безоружность. Хоть бы… подушку взяла?
Тварь повернула лицо, тонкое, прекрасное. Глаза мерцнули – и синева сменилась багрянцем. Золотом. Снова синевой. Рот нечеловечески распахнулся, клыки оказались длинными, острыми, белыми.
– А ну пошла отсюда! – уже менее уверенно потребовала Вольяна, сжав кулаки.
Тварь наскочила, не дав моргнуть. Раз – и Вольяна рухнула, и горло сжали ледяные руки, и грудь будто камень придавил. Призрак склонилась, дохнула гарью и пеплом:
– С-сама пошла. – Голос был странный, будто не один, а три разом. И снова тройная вспышка, глаза – багрянец, золото, синева…
– Кто ты? – прохрипела Вольяна, задыхаясь.
– Прочь от них! – Тварь кто-то сбил, раздался грохот.
Это был Бессчастный. Он ухватил призрака за волосы, но лишь на миг.
Ша-и-аш! Ша-и-аш!
Незнакомка взмыла. Раскинула руки, страшно закричала, и ветер швырнул Бессчастного на Вольяну, обоих – в угол. Еще порыв – и в воздух подбросило клетку с Грозой Морей.
– Вас-с – не трону, – бросила тварь, мерцая глазами. Высокомерно скривилась. – А вот он обещ-щал мне свое тело. Пора.
Вольяна шатко поднялась, ловя взгляд пирата. Он словно покорился: сидел в углу, как бабочка в банке. Молчал. Вольяна увидела, как Бессчастный тащит с пояса серп, гадает, что делать… и не знает. Но не уступит. Не по чести: страж – не только тюремщик, он и защитник. И она, капитан, тоже?..
– Стой! – не смолчала. Вышла вперед, задрала голову. – Стой, стой, не спеши, ты… – В голове было пусто. Как торговаться? – Ты женщина! Зачем тебе его тело? Мужское! Фу!
Боже, что городит! Бессчастный уставился изумленно, даже приподнявший голову пират растерялся. Зато призрак заинтересованно сощурилась, чуть спустилась. Ветер все выл, но хоть уже не хлестал, тоже притих.