Сказка о юной дочери мандарина Чунхуа и её верном друге Лонгвее - стр. 3
Вполне знакомая ситуация, такое случается сплошь и рядом, практически в любой семье. Но тут всё же особый случай, ведь Чунхуа росла без матери, и отец воспитывал её в одиночку. И, само собой разумеется, часть черт отеческого характера передалась и дочери. Настойчивость – граничащая с настырностью, дерзость – переходящая в неприкрытую наглость, уверенность – сообразная с самолюбованием, и ещё некоторые неблаговидные черты достались ей. И можно себе представить, что творилось, когда отец и дочь начинали спорить. В таких случаях говорят, нашла коса на камень, только искры летели в разные стороны. Хотя в случае с Чунхуа и её отца летели не искры, а дорогая фарфоровая посуда. Не один искусно выполненный китайскими мастерами сервиз нашёл свою погибель в стенах чудесного дворца мандарина. Слуги только успевали убирать осколки некогда величественных цветочных ваз, суповых блюд, чайных чашек и прочих изящных столовых вещей.
И хорошо бы дело ограничилось только этим. Битьё посуды в данной ситуации это, пожалуй, самое безобидное. Но дальше – больше. Вскоре Шенхен дошёл до какого-то маниакального недоверия, и стал везде и всюду брать Чунхуа с собой. Конечно, в императорский дворец он не имел права её приводить. Ведь женщинам без дозволения высшего совета запрещалось посещать Заветный город. Но и тут Шенхен нашёл выход. Он переодевал Чунхуа в костюм юноши, и брал её с собой, выдавая за своего помощника. Ну а Чунхуа такие походы были только на руку. Ей этого как раз и хотелось, ведь вырваться из отеческого дома была её мечта. Поэтому она помалкивала и выполняла все батюшкины повеления. Переодевалась и послушно следовала за ним в императорский дворец. Однако это было настолько рискованно, что если бы стражники признали в ней девушку, то её ждала бы неминуемая расплата. Но отец, невзирая на это упорно брал её с собой.
Впрочем, одним этим дело не ограничилось. Шенхену по долгу службы приходилось бывать не только во дворце, но и периодически посещать свои угодья. И это понятно, ведь морковка сама во дворец не пойдёт, её привозить надо, а это как раз входило в прямые обязанности морковного мандарина. Из всех важных сановников только один он имел право прикасаться к моркови и доставлять её на императорскую кухню. Так что желание Чунхуа посмотреть на родные просторы вскоре исполнилось. Отец стал брать её на морковные поля. И кстати, путешествия на природу ей больше пришлись по душе, чем поездки в императорский дворец. Свежий ветер с гор, запах леса, аромат душистых трав и цветов, кружил ей голову и будоражил кровь. Такого великолепного настроения у Чунхуа не было никогда в жизни. Никакие дворцовые залы, золотые украшения, изысканная посуда, и даже помпезные одежды не сравняться с чувством свободы и неописуемого восторга, которые она испытывала, выезжая с отцом на поля.
Чунхуа уже раз пять была на центральном поле, два раза на том, что находилось у бамбуковой рощи, и даже раза три на том, что ютилось в горном распадке. Однако она ни разу не была на поле за рекой. Так уж получилось, что мост через реку после дождя смыло, и пока его спешно восстанавливали, доступа туда не было. Хотя с той стороны крестьяне кричали, что у них уродился изумительный урожай. Так что Шенхен с нетерпением ждал восстановления моста.