Скажи, что простишь - стр. 8

Поразмыслив, решаю все-таки смолчать, все-таки чужая семья потемки, и не мне ее рушить. Может, для них такое в порядке вещей, а может, этот громила на самом деле хрупкий одуванчик, и своими словами я разобью его нежное трепетное сердечко.

В общем, пощадила. Хотя, глядя, как эта похотливая зараза накручивает булками, еле сдержалась. Прям распирало. Ровно до тез пор пока не поняла, что во мне говорит необоснованная ревность.

Малов – никто, пусть трахается с кем угодно. Какое мне до него дело? Никакого! Да-да, пусть хоть забор, через гнилую доску жарит, мне плевать. Пусть хоть…

Развить мысль мне не дала Фрося. Увидев снег, зараза внезапно вспомнила, что она хаски, а хаски положено творить всякую дичь. И понеслась. И я за ней, как воздушный шарик на ниточке.

— Фрося! Стой!

Куда там! Бежит, рот открыла, завывает, оповещая двор о своем хорошем настроении, хвост трубой. А потом и вовсе извернулась и скинула поводок вместе с ошейником.

— Фроська! Ко мне!

Ага. Сейчас. По сугробам носится, язык на бок, морда счастливая. А меня в холодный пот бросает, от того, что собаку могу потерять и Катька меня убьет.

— Только не на дорогу! Только не на дорогу! Фросенька!

Она скачет, я за ней. Мимо мамаша с ребенком на санках, идут, смеются, думают, что мы играем, не подозревая, что еще немного, и я собственную печень от напряга выплюну.

Тем временем лохматая проблема находит чью-то замороженную говнину и решает, что нет игрушки краше. Подкидывать, треплет, мотая головой из стороны в сторону, а потом бросает к моим ногам и, нетерпеливо поскуливая, припадает на передние лапы, явно ожидая, что я буду это сокровище у нее отбирать.

— Фу, Фрося! Фу! Кака! — мне удается запнуть трофей в сугроб под окнами, и радостная Фроська с размаху ныряет следом.

Правда о своей находке тут же забывает и начинает кататься в снегу, не обращая ни на что внимания. Я решаю, что это мой шанс. Перебираюсь через ограду и проваливаясь по колено в сугробах ползу к ней.

Яростный рывок, полет кобры, и я лежу на хаски, полностью утопив ее в снегу. Пока она возмущенно голосит, я щелкаю карабином.

— Попалась, паразитка!

У меня снег везде. В чунях, под курткой, под шапкой, но зато несносная собака поймана. Я ее отчитываю, а она, виновато прижав уши, что-то ворчит в ответ.

Морда наглая!

— Все, домой. Нагулялась. А мне на домой пора, — тащу ее к подъезду, но внезапно цепляю взглядом темный уголок, торчащий из сугроба, — погоди.

Наклоняюсь, чтобы подобрать, и через пару секунд понимаю, что это телефон Малова, который он вчера потерял во время своего позорного побега.

***

Уже дома, оказавшись в своей родной кухне я выкладываю его на стол и долго таращусь, как на неведомую зверюшку.

И что мне делать с этим телефоном?

Встретиться с Егором, чтобы отдать? А не пошел бы он на хрен. Пусть новый покупает, заодно меньше денег на баб спустит.

Ну вот, опять я… какое мне дело до его баб? Не пойму. Все уже, переболела, отпустила, живу сладкой жизнью, дышу полной грудью.

Может, выкинуть?

Жалко. Хороший телефон. Почти новый, мы покупали его всего за пару дней до того, как все сломалось. Я сама помогала ему выбирать…

Опять. Твою мать, да когда ж меня перестанет откидывать обратно в то, что когда-то между нами было. Мне на фиг все это не сдалось!