Скажи, что простишь - стр. 16

А ноги-то и не держат. Меня ведет в сторону, но бывший муж перехватывает за талию, и тянет на себя, впечатывая в себя. Наше дыхание на контрасте. Я вообще не дышу, а у него грудь ходуном ходит.

Так близко. И так не хочется отпускать, потому что рядом с ним не страшно.

И я даю слабину. Маленькую, но такую нужную для меня и моего измученного сердца. Я не вырываюсь, не отталкиваю его от себя, а наоборот висну на его руках, позволяя быть себе маленькой и беззащитной.

Из глаз сами по себе бегут слезы. Я не реву, но горячие мокрые дорожки обжигают щеки. В груди пульсирует гигантский комок, распирая настолько, что еще немного и ребра треснут.

— Ну ты чего, — Егор бережно проходит пальцами по моей щеке, — так сильно испугалась?

Закусив соленые губы, смотрю на него. Слезы бегут еще сильнее.

Тогда Малов притягивает меня к себе, и обнимает. Просто закрывая собой от остального мира. Как тепло… И как горько.

Всхлипываю.

— Все, выдыхай, Лен. Они ушли. И Дружочек и фуфло это беззубое.

Я сильнее цепляюсь за его куртку и киваю. Мне так не хочется его отпускать, но надо. Мы друг другу никто. Просто бывшие.

Пытаюсь отстраниться, но все еще мотает, поэтому Малов берет меня за руку, поднимает с земли мою убогую ледянку, и ведет к подъему.

На горке уже снова оживление, но для меня все в тумане. В пелене. Страх прошел, оставив за собой опустошение, и единственное, что имело смысл – это моя ладонь в горячей руке Егора.

Что же ты наделал? Почему променял нас на пустое?

Мы забираемся в гору, но Егор все равно не отпускает меня и сам ведет к Мирону:

— Хер ли ты тут стоишь?! — рявкает Малов, — не видел, что внизу произошло?

Мирон тут же краснеет и бычится:

— И что я мог сделать? Я бы все равно не успел.

— Так и скажи, что зассал. Девок много, а ты у мамы один?

Они еще что-то спорят, а у меня нет сил. Я опустошена. Поэтому бросаю тихое:

— Егор, спасибо еще раз. Я, пожалуй, пойду.

— Лена! — возмущается Мирон, — погоди меня.

И плетусь прочь, запинаясь нога об ногу. Меня штормит.

Он нагоняет меня через десяток шагов, но вместо того, чтобы просто обнять и поддержать, хлещет претензиями.

— Я не понял, какого хрена ты с ним внизу обнималась?

Я останавливаюсь, оборачиваюсь к парню, которого до недавнего времени считала хоть. Нудным, но и положительным и холодно произношу.

— А кого мне обнимать? Тебя что ли? Так ты даже подойти не соизволил.

— Я же сказал, далеко это было. Смысл тащиться, если все равно не успел бы?

— Правильно. Девок много, а ты у мамки один. Беречься надо.

— Лена! — возмущается, — я вообще-то говорил, что пора завязывать с катанием! И если бы ты меня послушала, этого бы не…

— Иди к черту, Мирон.

У него вытягивается лицо:

— Что?

— Не звони мне больше. Никогда.

5. Глава 5

Он все-таки звонит. Через полчаса после того, как я молча вызываю такси и уезжаю из дурацкого парка, полного злых собак, бывших мужей и мамкиных сахарных пирожочков.

— Лен, ты считаешь это нормальным? Вот так уехать, не поговорив по душам?

— Ты считаешь нормально стоять в сторонке, когда у твоей девушки проблемы? — возвращаю ему вопрос.

Я уже дома. Устало скидываю обувь, вешаю куртку, теплые штаны отправляю на батарею и ставлю чайник. Мне нужен чай с травками и малиной, как в детстве.

— Я же объяснил, — снова возмущается он, — расстояние большое было. Даже если бы побежал, то не успел бы вперед собаки.