Сказания древа КОРЪ - стр. 75
На размышление времени не было. Рядом напористый старик с портретом дочери, за стенкой – имп…не забываться!.. Фёдор Кузьмич, в соседней усадьбе – бездыханная императрица. Из этого положения как-то надо выбираться. Слава Богу, есть восхитительный выход. Гусар внутренним ухом слышит трубный сигнал к атаке эскадрона.
«Милостивый государь Фрол Спиридонович, прошу покорно руки вашей дочери, Дарьи Фроловны». Услышав «руки» могучий отец, росточком с гриб, принялся каждое следующее слово подтверждать кивком головы. Ждать от него нечто вроде «согласен», было совсем не обязательно. Художник и не стал ждать, деловито поинтересовался: «Как скоро может состояться венчание» – «Сегодня, – был скорый ответ и – через плечо в сторону двери, громко. – Марья! Дети!»
Ввалилась, толкая перед собой обомлевшую Дашу, вся её родня. Впереди жена с иконой на полотенце. Гусар весело подумал, от каких хлопот избавляют его эти симпатичные люди, если ещё не родные, то уже почти родня. Всё в руках Божьих!
За две недели до летнего солнцестояния ночи в средней полосе России коротки. Едва стал различим слой серой пыли на просёлке, со двора усадьбы выехала дорожная карета, запряжённая четвёркой лошадей. На козлах сидел конюх Архип, подаренный брату Антониной. Был он бобылём. Ивановка его не держала, а даль манила. Ввиду своего полнейшего неведения о тайне путников, опасности он не представлял. Дарья, обнявшись на прощанье с золовкой, сразу устроилась рядом с ним. Она робела святого старца. Притом, в мрачной карете, превращённой отцом Фёдором в дорожную молельню, было жарко от лампады, и Спас смотрел перед собой страшным взором.
Брат и сестра, пока дорога поднималась полого навстречу солнцу, медленно шли за упряжкой. Антонина тяжело опиралась на крепкую руку Сергея: и такой подъём ей давался не просто. Брат, рядом с дородной сестрой, старшей его на тринадцать лет, возвышающейся над ним на полголовы, выглядел как подросток, выведенный матерью на прогулку.
– Ты бы завернул к Андрею, а? Небольшой крюк ведь. Когда ещё свидитесь!
– Я на службе, сестрица. Мне предписано кратчайшей дорогой следовать «отсюда» – «досюда». Будь моя воля, непременно заглянул бы к своим. Ведь и к тебе не попал бы, не заболей мой пассажир. Так что придётся ждать другого раза.
– Жаль, столько лет не виделись с братом.
Некоторое время шли молча. Какая-то неожиданная мысль взволновала Сергея. Он глубоко вздохнул.
– А знаешь, я вновь начал верить маркитантке. Что она сказала? Да то, что мы выживем все в той войне, но уже не встретимся. Потом я повторил её слова. Так и получается. Буду проездом близко от Андрея, но… не суждено, видно. Помню, в Париже, сижу в кабачке и вдруг чувствую кожей – за дверью наш старший. Встать бы да выглянуть. Нет, отмахнулся, за наваждение посчитал. Потом жалел. И сейчас жалею. А Игнатий? Он же где-то рядом, по русским меркам. Но будто на краю землю, на Аляске. Ещё одно подозрение: летом четырнадцатого довелось мне ночевать в одном французском городке у моря. Услышал, что в той же гостинице какой-то русский остановился. Через закрытую дверь услышал голоса, один вроде как у Петрухи. Уже было направился к двери, тут какая-то сила остановила… Ну, простимся уже, пора.
На перевале, откуда начинался долгий спуск в соседнюю лощину, они постояли на дороге обнявшись, и Сергей Борисов, не оглядываясь, стал догонять медленный дормез.