Скандальная история старой жены - стр. 9

Мелькает мысль, что быть может, Ран сам всё это подстроил, но нет. Это не в его стиле. Какой зверь бы он ни был, у него есть своеобразный кодекс чести. Он ненавидел меня все эти годы, но не пытался избавится, хотя мог бы. Для него долг – превыше всего. А я часть этого долга.

– Думаю, развод одобрят, несмотря на статус вашей семьи, – я выпрямляюсь, оправляю платье и привожу в порядок волосы.

Я специально отделяю себя от них. Впервые за много лет. Мне горько и обидно. Я не справилась.

Но как есть.

Меня и мою семью ждёт позор и осуждение.

6. Глава 3

Наш особняк похож скорее на небольшой дворец. Четырёхэтажный, белоснежный, с колоннами, террасами и балконами, обвитыми цветущим вечношипом.

Его фасад переливается на солнце, будто он покрыт нежной глазурью. Шикарный сад тянется позади особняка – с фонтанами, беседками, редкими деревьями, завезёнными с южных островов.

Здесь всегда сладко пахнет цветами, а по утрам поют птицы.

Я жила в этом доме последние двенадцать лет как полноправная хозяйка.

При всех недостатках мужа, при всей его ненависти ко мне, я никогда не была стеснена в средствах. И он никогда не указывал мне, как обустраивать быт.

Особняк для него – формальность. Место, где можно пожить месяц или два, а потом снова уехать на годы – воевать и убивать.

Раньше дом выглядел по-другому, но со временем я поменяла здесь практически всё. От камней на фасаде до расписных потолков в банкетном зале.

Перестроила внутренний двор, добавила галерею с арками, вырастила сад по собственному вкусу.

Каждая комната в доме отражает моё видение комфорта. Здесь нет шикарного роскошества, столь любимого придворными леди. Но есть та выверенная гармония, которая заставляет замереть, почувствовать уют и домашнее тепло. Так меня учила мама.

Каждая ваза, каждый ковёр, каждый шов на портьерах в доме – это я.

И я была счастлива! Да, мой брак был далёк от идеала. По сути его и браком не назовёшь. Но можно же быть счастливой и без этого.

Элли и Тей выросли в этом доме. Стоит лишь закрыть глаза, и я слышу их смех, звучащий в этих коридорах, на лестницах, под арками сада. Лёгкий и звонкий.

Стоит закрыть глаза, и я вижу их: маленьких, одетых по последней дворцовой моде, но босоногих и с вымазанными вареньем лицами. Они гоняются друг за другом по галерее, прячась за колоннами, шепчут свои детские секреты, верят, что этот дом – их мир, их крепость.

Два дня я не видела мужа и воспитанников. Они во дворце, а я здесь.

Два дня в томительном ожидании и вот…

Письмо.

Меня уведомляют о том, что начата процедура развода. Поскольку, вина полностью на мне, я не получу ничего.

К письму от императорского нотариуса прикреплена маленькая записка от мужа.

«Можешь собирать вещи. Утром тебя будет ждать экипаж».

Первое, что я чувствую – укол боли.

Кладу записку с письмом на столик и упираюсь в него руками. От меня избавляются вот так просто, будто я прислуга или ненужная вещь.

Внутри меня растёт гнев. Он набирает обороты, распирая грудную клетку. Я всегда подавляю эмоции, как подобает истинной леди и жене маршала, но сейчас я даю волю своей варийской горячей крови, которую я столько лет держала в узде.

– Подонок! – я хватаю красивую вазу с изящной росписью, ту самую, что заказала у лучшего мастера столицы, и с размаху швыряю её об стену.