Сирийская жара - стр. 13
– Кто из них кто? – наконец не выдержал Егоров, знаком показав, что можно остановить запись. – Хриплый это кто?
Олеся замялась, не зная, может ли она называть фамилию Горюнова даже Егорову. Годы общения с Ермиловым научили ее подобной осмотрительности, хотя сам Ермилов и сомневался в ее рассудительности.
– Переводчик, – вышла она из положения.
– Тот же самый? – он тряхнул бумагами с письменным переводом.
– Нет конечно. Тот переводил в Сирии. А этот уже здесь. Если ваш начальник сочтет нужным, он расскажет, кто был первым.
Егоров и сам уже догадался. Сопоставил три факта – великолепное знание языка, знакомый голос (его несколько раз Василий слышал по телефону – у Ермилова слишком громкий динамик в мобильном) и дружба с шефом. Все указывало на Горюнова, бывшего уже легендой сначала нелегальной службы СВР, а теперь и УБТ ФСБ, куда он попал, став «погорельцем».
– Допустим, – Вася тоже не произнес фамилию общего знакомого. – Зачем вам понадобился второй перевод? Переводчик тоже кто-то из наших?
– Не из ваших. А первый перевод – не полный. Переводил «ваш» человек как бог на душу положит. Вернее, так, как ему заблагорассудится. Вышел уже в эфир тот, первый вариант. Я решила вернуться к материалу и обнаружила некое несоответствие.
– А вы можете поручиться за достоверность второго перевода? Насколько он квалифицированный специалист?
– Мы ходим по кругу, а вы пытаетесь выведать у меня фамилию переводчика.
– Не помешали бы его установочные данные, – пробормотал Егоров. – Он надежный человек?
– Какая разница? – Олеся вздохнула, и пламя свечей затряслось, словно от смеха. – Это не секретное интервью. Иначе бы ваш начальник отобрал его у меня сразу же, еще там, в Сирии.
Егоров покивал. Он не хотел выглядеть профаном, но все же спросил:
– Может, я чего-то не знаю, а что вас, собственно, в этом дополнительном переводе смущает? Мало ли по какой причине «наш» переводчик скорректировал слова курда.
– Да не интересует меня его мотивация! – начала раздражаться Олеся. – Прочтите еще раз. Только не обращайте внимания на лирические отступления.
Василий перечитал и наконец начал понимать, к чему клонит Меркулова. «Доктор». Да, определенно это ключевое слово, проскочившее вроде как мимоходом. В нем содержится какой-то смысл, если переведено правильно. А если нет?
– Я возьму этот перевод? – спросил Егоров, никак не демонстрируя свою догадку. – И нужна сама диктофонная запись.
– Зачем она вам? – Олесе стало скучно. Ермилов схватывал на лету все ее полунамеки, а этот «богатырь с печки» туповат. Или прикидывается? Меркулова решила проверить: – Вы же ничего не услышали настораживающего, так незачем и диктофон брать.
Раздраженный Егоров свернул письменный перевод и бесцеремонно сунул во внутренний карман пиджака.
– И все-таки дайте, – попросил он нехотя.
– Вы не доверяете второму переводу и хотите перепроверить? – разоблачила его Олеся. – Напрасно! Доктор, он и в Африке доктор. На всех языках. Вы ведь на это слово обратили внимание?
– Он вообще адекватный, тот курд? – не стал отвечать Вася, торопливо опуская диктофон в тот же карман. – Может, контуженый?
– Его не сделали бы командиром, – Меркулова пожала плечами, ее подмывало взять с парня расписку, но она не стала перегибать палку и даже решила проявить гостеприимство: – Чайку выпьете?