Синяя кнопка. Фантастические повести и рассказы - стр. 13
Она вздрогнула от типичного, но почти позабытого окрика:
– Гофман! Снова спишь. Ставь палатку. Раз здорова, помощников не будет.
Но почему-то обидно ей не было. Как будто он не всерьез на нее сердится. Или это ей просто мерещится, что Тимур подобрел с той ночи?
Раскладывая палатку, она случайно наступила на чей-то брошенный рюкзак и едва удержала равновесие. Тут же подвалил Шаха и молча забрал рюкзак. По его взгляду она поняла – он ничего не забыл и не простил. Настроение сразу ухудшилось.
Однако остальные выглядели преисполненными радужных ожиданий. Во-первых, больше никуда не надо идти. Во-вторых, наладили связь и передали, что они на месте – значит, скоро прибудут продукты и все необходимое. Это пока еще они сумеют (если сумеют) что-то здесь вырастить. А в-третьих, у Альбиноса нашлись (и откуда они у него находились в таком количестве?) непочатые бутылки водки, и всем предстоял приятный вечерок. Тимур в таких случаях не возражал, чтобы народ расслабился.
Вот только в планы Серафимы (как и в планы остальных) ее присутствие на вечеринке не входило. Она рано отправилась к себе, но спать не собиралась, оставаясь настороже.
Гомонили долго, она старалась не прислушиваться, боясь услышать скабрезности о самой себе. В какой-то момент ей показалось, что у костра идет ссора, но это частенько случалось на таких посиделках. Послышался резкий голос Элизы, истеричные нотки Костнер. Потом вроде как два-три резких слова Тимура, и наступила странная тишина. Затем кто-то из женщин взвизгнул, кажется, ее удерживали или уговаривали. Стало по-настоящему страшно. Она уже допридумала себе, что Элиза зовет всех идти по ее душу, а Тимур всех осаживает. А собственно, зачем сидеть в палатке, как загнанный кролик? На Иклоне безопасно в любом месте. Надо просто выбраться незаметно и уйти ночевать подальше отсюда, поближе к кустарникам. С другой стороны, если тот же Шаха найдет ее там одну… Ее колебания были неожиданно прерваны. Около палатки действительно послышался шум, и внутрь пролез Тимур.
Серафима не знала, можно ли ей вздохнуть с облегчением. Тимур был основательно пьян. Он уселся на свободное место и молча уставился на свои скрещенные ноги, как будто забыв о ее присутствии.
– Спишь? – наконец поднял голову он.
В голосе его слышались и вызов, и неуверенность. Серафима села напротив него.
– Нет, – она старалась отвечать спокойно и твердо, чтобы не выдать свои опасения, – но мог бы и постучаться.
– Считай, что я извинился, – буркнул он.
– Что там случилось? – не выдержала она. – Опять Элиза? Насчет меня?
Он поморщился.
– Да нет… ты тут… сбоку припеку. Здесь другое, короче, забудь. Я хотел рассказать тебе кое-что. Пока пьян. В трезвом виде не могу. Раз пошла речь… про ту девушку.
– Свету? – тут же сочувственно спросила она.
– Да, – он кивнул раздраженно. – Вот только не надо жалости. Все перегорело, как-то затянулось. Иначе бы не выжил. Просто голые факты. Чтобы ты не думала… В общем, не знаю, для чего я тебе это рассказываю, но должен.
– Ты вовсе не должен…
Он нетерпеливо мотнул головой, прерывая ее попытку расшаркаться.
– Я ее безумно… И, как можешь догадаться, был такой не один. Одержимый болезнью. Под именем «Света». «Света» – это было все. Замена солнцу, родителям, всему, что раньше было в жизни. Яркий, яркий блеск, так что невозможно даже смотреть. А для него этот день… когда она выбрала меня… стал черным-пречерным.