Синеглазая проблема для препода - стр. 16
Контузило её, что ли, при ударе?
Артём приблизился, протянул ладонь.
— Руку давайте! Помогу.
Оля вскинула голову, фыркнула, заявила независимо и гордо:
— Обойдусь и без вашей помощи.
И он опять не сдержался.
— Да хватит уже выделываться! — воскликнул раздражённо, напрочь забыв про недавнее обещание. — А то до конца пары так тут и проползаете.
Она ещё раз шмыгнула носом. Плакать, что ли, собралась? Оскорбилась? Или…
Артём же не видел, как она упала. Может, не просто села, а растянулось плашмя, ударилась головой? Просто, пока он чертыхался и разворачивался, успела чуть приподняться.
— Подождите-ка. — Он опустился перед Олей на корточки, вгляделся внимательней. — А вы вообще целы? Голова не кружится? Ничего сильно не болит? Затылок, руки, ноги.
— Цела, — доложила она недовольно, будто он не беспокоился о ней, а в чём-то обвинял. — Всё со мной нормально.
— Так чего сидите? — Артём опять распрямился, посмотрел сверху-вниз. — Холодно же. Простудитесь.
Оля немножко поёрзала на месте, сжала губы, потом скривила, потом с шумом выдохнула и призналась:
— У меня наушник беспроводной выпал. Надо же найти.
Сразу сказать не могла?
— Шапку надо носить, — назидательно выдал Артём. — Тогда ничего не выпадет. В такую погоду все нормальные люди шапки носят. Чтобы мозги не застудить.
— Да хватит уже меня воспитывать! — возмутилась она, добавила с напором: — Вы мне не мама. И не папа.
— И это замечательно! — воскликнул он. — А то бы я давно застрелился.
Оля опять фыркнула.
— Тоже мне, потеря, — пробубнила себе под нос, но Артём всё равно услышал, сосредоточенно нахмурился, предположил:
— Так вы всё-таки нарочно меня сбили?
Хотя сам в это не верил, просто в очередной раз сорвался, подколол. А она запыхтела сердито, возразила в праведном негодовании:
— Вот ещё! Очень надо. Ещё и самой при этом падать. Просто вы меня отвлекли своим «Добрый день», я и поскользнулась.
Угу, и день сразу перестал быть добрым.
— Да, точно, — досадливо заключил Артём. — А я и забыл, что с вами даже здороваться опасно. — Потом распорядился безапелляционно: — И поднимайтесь уже на самом деле. А то и правда простудитесь.
Не дожидаясь Олиной реакции, решительно поддел её под мышку, потянул вверх, и она наконец-то встала, распрямилась. Тут сразу и выпавший наушник нашёлся. Скорее всего, она на нём сидела. Пока шарилась, сдвигалась с место на место, тот оказался под ногой или подолом куртки. А так в общем-то его не трудно заметить. Вот если бы в сугроб попал — точно не отыскать, а чисто-белый на тёмно-сером льду, присыпанном затоптанным грязным и потому тоже серым снегом, он хорошо выделялся.
Артём нагнулся, подобрал изогнутую пластиковую капельку, протянул Оле.
— Вот, держите вашу пропажу.
Она сначала уставилась недоверчиво, убеждаясь, потом сняла с руки варежку — не перчатку, а именно варежку, почти детскую, с мехом по краю — подставила ладонь. А когда Артём разжал пальцы, и наушник упал в самый центр, тут же стиснула его в кулаке, проговорила:
— Спасибо. — И подняла взгляд.
Глаза широко распахнуты, в них настороженное недоверие и вопрос. Сейчас, пока ещё не рассвело, они кажутся просто серыми, а вот на ярком свету наполняются густой синевой. Он это тогда заметил, когда вдвоём торчали в рекреации, заключая пакт о ненападении.