Сильнодействующее средство - стр. 24

Зазвонил телефон. Это была Тони.

– Передали в одиннадцатичасовых новостях, – сказала она. – С тобой все в порядке?

– Не совсем, – с горечью ответил Адам. – За рулем должен был быть я.

На том конце трубки замолчали. Тони не знала, что сказать. Наконец она спросила:

– Когда похороны?

– Во вторник утром. Никакой панихиды не будет. Он так хотел.

– Мне кажется, что это неправильно, – возразила Тони. – Какие-то слова должны быть сказаны – хотя бы слова любви. Лиз просто не понимает, но это нужно и ей самой. Нельзя уйти, не сказав ни слова в память о Максе. Можно, я приеду?

– Да ведь ты с ним и знакома-то не была!

– Похороны устраивают для живых, не для мертвых.

– Это я понимаю. Но мне надо будет позаботиться о Лиз.

– Знаю, – мягко ответила она. – Только о тебе тоже кто-то должен позаботиться.

Возникла короткая пауза.

– Спасибо, Тони, – тихо сказал Адам. – Буду тебе очень благодарен, если придешь.

Вокруг свежевырытой могилы собрались человек двадцать. Декан, коллеги с женами, сотрудники лаборатории, студенты. И среди них чуть в стороне стояла только что прилетевшая из Вашингтона Антония Нильсон.

Работники похоронного бюро, привычные к любым, в том числе и к самым необычным проводам умерших, приготовили для участников церемонии цветы, чтобы положить в гроб как последний знак уважения.

Когда у могилы остались только Адам и Лиз, сами собой сорвались с его губ строчки из «Гамлета». Почему-то именно они показались ему сейчас как никогда уместными:

«Он человек был, вот что несомненно. Уж мне такого больше не видать!»[3]

Адам медленно опустил цветы на гроб.

Как ни странно, Сэнди Рейвен без горечи вспоминал свои юношеские годы. Он почти не отдавал себе отчета во взаимной неприязни родителей, и в его памяти детство осталось как время самой чистой любви. Не чьей-нибудь любви к нему, а его тайной страсти к своей однокласснице Рошель Таубман. Он пылал к ней таким чувством, каким, наверное, можно было расплавить алмаз.

В те времена Рошель еще не являлась той лучезарной богиней, которая вскоре украсит обложки журналов «Вог», «Харперз базар» и «Силвер скрин». Тогда она была просто первой красавицей средней школы номер сто шестьдесят один.

Но все же и тогда она была стройна и хороша собой, с высокими скулами, блестящими медными волосами и бездонными глазами. Сэнди же был неуклюжим, приземистым очкариком рыхлого телосложения, с цветом лица, напоминающим овсяную кашу.

Она едва его замечала, если не считать того, что по мере приближения выпускных экзаменов стала обращаться к нему за помощью по математике и естествознанию. Но Сэнди ни капельки не обижался на столь потребительское к себе отношение.

Ему достаточно было и того, что каждое их занятие заканчивалось словами типа: «Сэнди, ты такой замечательный!» или: «Век тебя не забуду». Однако, когда экзамены закончились, у Рошель тут же случился провал в памяти, и вплоть до окончания следующего семестра она о нем даже не вспомнила.

Все это время Сэнди страдал от неразделенной любви.

– Мальчик мой, не принимай это близко к сердцу, – пытался приободрить его отец. – Помни: даже если сейчас ей больше нравится капитан футбольной команды, наступит время, когда его чары померкнут. Ты сам не заметишь, как вы, словно в кино, пойдете друг другу навстречу под бурные овации зрителей. Представь себе: на вас устремлены миллионы глаз, а вы бросаетесь в объятия друг другу.