Сильнодействующее средство - стр. 26
– Это ты о чем, пап?
– Рабочее название – «Фрэнки». Это будет музыкально-танцевальная версия «Франкенштейна».
– Здорово! Но кажется, этот сценарий уже много раз снимался?
– Мальчик мой, – объявил отец, – в Голливуде есть поговорка: «Если сюжет достоин фильма, то достоин и римейка». Над моим сценарием уже пятеро корпят.
– Пятеро? Как они в комнате-то умещаются?
Сидни рассмеялся.
– Вижу, ты кино насмотрелся. На самом деле это происходит совсем не так. Каждый работает над своим вариантом. Затем я беру еще одного писателя, с которым мы вместе выбираем лучшие куски из каждого сценария и сводим их воедино. И знаешь, почему успех гарантирован? Потому что это сюжет из числа бессмертных. Люди столетиями мечтали о том, чтобы создать живое из неживого. Так что нам требуется лишь свежий взгляд – почему я и нанял этих пятерых. За бешеные деньги, между прочим.
Немного помолчав, он спросил:
– Может, и у тебя будут какие-нибудь идеи?
– Вообще-то, может, и будут, – ответил Сэнди, гордый возможностью продемонстрировать свою ученость. – Например, можно сделать доктора Франкенштейна ученым-генетиком, создающим своего монстра с помощью ДНК прямо в пробирке.
– Что такое ДНК? – уточнил отец.
– Это одно из новейших открытий. – Сэнди все больше загорался. – В пятьдесят третьем году двое английских ученых, Уотсон и Крик, расшифровали код жизни – генетический материал, из которого мы все сделаны. ДНК – это дезоксирибонуклеиновая кислота. Она несет в себе всю информацию об организме.
– Малыш, ты только не забывай, что в этой великой стране далеко не всякий подросток ходит в твою школу для умников. Боюсь, наше руководство твоей концепции не воспримет.
Сэнди смутился. Дернул же черт вылезть с таким глупым предложением! Что теперь о нем отец подумает? И Сэнди дал себе слово впредь держать свои идеи при себе.
Гостя у отца, Сэнди много общался с ним по душам. Тут-то он и открыл отцу тайну своей страсти к Рошель. Отец пытался изобразить сочувствие, хотя платонической любви в его арсенале завзятого донжуана не числилось.
И Сэнди испытал облегчение, когда разговор зашел о чем-то понятном им обоим – о планах на будущее. Они несколько раз совершали долгие прогулки по берегу океана в Санта-Монике и делились друг с другом своими самыми дерзновенными мечтами.
Старший Рейвен мечтал о широком экране – о большом кино со звездами первой величины за большие деньги. А больше всего о том, чтобы в титрах значилось: «Фильм Сидни Рейвена».
Для Сэнди же пределом мечтаний был мир биохимии, тут он хотел бы властвовать безраздельно. Особенно в генетике. Когда он попытался объяснить отцу, какие возможности эта наука может открыть человечеству, тот с нежностью произнес:
– Ну что ж, можно сказать, что в каком-то смысле мы с тобой заняты одним делом. – Он положил руку сыну на плечо. – Ты будешь воссоздавать жизнь в пробирке, я – на широком экране.
Они отлично понимали друг друга.
Тут Сидни, со своей извечной склонностью к чрезмерной патетике, стал мечтать о том времени, когда он получит «Оскара», а сын – Нобелевскую премию. И произойти это должно было в один год.
– Пап, у тебя слишком бурное воображение, – засмеялся Сэнди.
– Поэтому я и работаю в кино, сынок.
Никогда еще отец и сын не были так близки, даже в те времена, когда находились вместе триста шестьдесят пять дней в году.