Сибирский ледяной исход - стр. 21
− Я счастлив таким твоим выбором. Сергея я чту и очень уважаю. Он мой товарищ. Мы вместе были в Порт-Артуре и в плену. Но чувства к тебе так высоки и чисты, что никак не могут бросить тень на нас.
− Какие у Вас планы, Александр Васильевич! К чему мне готовиться?
− Милая, Анна Васильевна, я еду в Россию. Здесь вблизи Отечества моего я понял, что должен быть с ним. Я должен участвовать в этой борьбе. По рассказам прибывших из России, Отечество наше гибнет, и мы обязаны его спасать. Я отменяю свое решение служить во флоте Великобритании и хочу отправиться в действующую против большевиков армию, вероятно к Деникину: здесь среди местных я не нашел понимания.
− Какое бы решение ты не принял, я буду с тобой.
Теперь сидя в стылом вагоне поезда, Колчак вспоминал о том, как он, мучительно сомневаясь, принял решение взвалить на себя эту ношу – повести страну за собой, честно исполнить долг гражданина и воина по спасению Отечества, которое сползало в бездну под снисходительные усмешки союзников.
В результате власть Колчака, окрашенная оттенком царизма, полная высокомерия и пренебрежения к людям со стороны лиц ее олицетворяющих, совершенно не воспринималась населением Сибири.
Были глухи сибиряки и к воззваниям о создании новой, но в тоже время, как бы старой, то есть обновленной России. В чем же суть этой обновленной России толком объяснить никто не мог.
Вот такое непонимание нужности белого движения, гнала теперь Сибирскую армию на восток.
Тем не менее, уже тогда, в тяжких условиях гражданской войны хотелось думать и действовать в направлении развития России и Сибири. Думал Колчак и том, что если не удастся сломить большевистский фронт, создавать здесь в Сибири новую Россию, способную выжить самостоятельно.
Колчак нервно встал, потянулся, взял папиросу из портсигара, прикурил от чадящей керосиновой лампы. Поезд сильно раскачивало и Колчаку приходилось держаться за край стола. Вновь вспомнились отчаянно жуткие события октября 1917 года. Прежде всего, он вспомнил друга адмирала Адриана Непенина, так удачно начавшего применение беспроволочной телеграфии в военных целях радиоразведки, убитого и униженного уже после смерти пьяными матросами. Методы Непенина давали реальные результаты на Балтике в борьбе с германцами. Как бы пригодились теперь такие люди, как Адриан Иванович и десятки других – подготовленных, преданных Отечеству людей, офицеров чести.
Вспомнился Колчаку день, который потряс его и поселил гордость в сердце, когда русский инженер Игорь Сикорский, за несколько лет сумевший создать серию выдающихся летательных аппаратов, в 1914 году удивил весь мир, совершив перелет из Санкт-Петербурга в Киев и обратно в непогоду, поднявшись выше облаков на своем четырехмоторном «Илье Муромце». Отечественный самолет за время чуть более суток совершил перелет в две тысячи пятьсот километров с командой и пассажирами на борту, – шестнадцать человек. Грузоподъемность тяжеловеса почти сто пудов. После столь успешного полета Русско-Балтийский завод сразу получил заказ на десять пассажирских самолетов.
– Представляешь, – суетился рядом с Колчаком корнет, объясняя юной спутнице, ‒ каждый мотор имеет мощь сто пятьдесят сил, а в сумме шестьсот. Это немыслимо, такая силища! В авиации такого еще не было!