Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть первая - стр. 3

ПВ-1 – смешная пукалка в сравнении с тем, что было в распоряжении у немца, но ему, видать, хватило. Правда, Чудилин этого уже не видел – немец в него тоже попал. Вдарило так, что показалось – самолёт развалился на части. Спасла высота, вернее, её отсутствие – маневрируя на малой высоте, старенький биплан, ведомый лейтенантом, буквально чиркал законцовками нижнего крыла по льду озера. Потеряв половину верхнего крыла, и разбрасывая обломки, его старичок Р-5 с треском неуклюже хлопнулся на лёд Ладожского озера. Проехался, разваливаясь на части и вспахивая снег, ещё метров 50, и замер, дымя разбитым мотором. Грохот, треск ломающегося крыла, металлический звон лопающихся проволочных растяжек, резкий запах бензина, и… тишина.

Ударившись о приборную доску лицом, но оставшись в сознании, Чудилин с трудом выбрался из того, что ещё совсем недавно было самолётом. С лица капала кровь, ноги подкашивались, тошнило. Поразила тишина. Лишь потом понял – что-то с ушами. Хромая, отошёл от останков самолёта, огляделся. Метрах в пятистах лежал, чадя дымным столбом, и уткнувшись капотом в снег, севший на вынужденную мессершмитт.

Его мессер, тот самый. Почему-то это он решил сразу – другой ему просто не мог попасться. Только ЭТОТ.

Превозмогая боль в ноге, и не обращая внимания на нарастающий звон в ушах, пошёл к мессеру.

Снега было немного, сантиметров десять, и идти было бы нетрудно, если бы не нарастающая боль в ноге и дикая ломота в спине. Когда до немецкого самолёта оставалось метров 100, он вспомнил о пилоте – а вдруг он ещё жив, и поджидает меня? Хотя вряд ли, был бы жив – уже бы выскочил. Но на всякий случай расстегнул кобуру и вынул пистолет. Когда до самолёта оставалось метров 20, на мессере откинулся вбок фонарь и на крыло вылез пилот с окровавленным лицом («при аварийной посадке разбил морду о прицел, потом долго сидел в отключке» – мелькнула мысль). Лейтенант поднял пистолет и выстрелил. Промазал. Немец обернулся, выхватил «Вальтер», и упал, подскользнувшись на крыле. Это спасло его от второго и третьего выстрела Чудилина. Что-то у немца не заладилось с его пистолетом – он несколько раз судорожно понажимал курок, и в остервенении отбросив пистолет в сторону, рванул в сторону от Чудилина. Лейтенант, отчаянно хромая, побежал за ним, стреляя на ходу. После восьмого выстрела затвор застыл в крайнем заднем положении – он выдернул пустой магазин8 и вставил второй, последний. Немец удалялся большими прыжками. «Так, спокойно. Сейчас или никогда». Лейтенант выпрямился, широко расставил ноги, взял пистолет обеими руками, и задержав дыхание, стал методично выпускать пулю за пулей в спину немцу. После восьмого выстрела фашист взмахнул руками и упал в снег.

Как дошёл до него, Чудилин не помнил, но в памяти осталось, что раненый немец, лежавший ничком на снегу, вдруг бросился на него с ножом, и как пришлось глушить его по голове рукояткой пистолета, уворачиваясь от ножа, сверкавшего прямо перед носом. Запомнилось, как схватив его за волосы, он в остервенении бил немца мордой об лёд, пока он не затих. Как потом вернулся обратно к мессеру, как нашёл у него на борту лючок аптечки, как перевязывал себе рану на ноге, как добрался потом до фашистского НЗ и, разорвав обёртку, ел копчёную немецкую колбасу, не ощущая на морозе её вкуса…