Штормовое предупреждение - стр. 23
Зуб даю: сработаемся!
Ромыч всё ещё ржёт, когда дверь за Светланой закрывается. Я перепоручил её Павлу и приказал подготовить для работы небольшой кабинет, смежный со моим. До этого он использовался как архив, но для благого дела не жалко и пожертвовать.
– Штормушка, как ты умудрился так попасть? – Ромыч корявит мою фамилию, не задумываясь, что у всякого терпения есть предел.
– Да харе ржать! – откидываюсь на спинку кресла, которое ни хрена не ортопедическое, не удобное и вообще выкинуть его давно пора.
– А чё? Смех продлевает жизнь! Но чтоб та-а-а-ак…
– Так-не так. Она меня даже не узнала, – или узнала, но виду не подала. Хрен её знает.
– Ого! – Рома пытается присвистнуть, но у него нифига не выходит. Сколько его ни учил, так и не научил его свистеть. – Не доработал ты, Андрюша. Не дотянул. Совсем потерял сноровку со своей рыбой сквамой.
Я морщусь: делать замечания по поводу кличек, которые даёт Рома Аглае, просто устал. Да и что говорить, когда сам уже перенял у него эту дурь и Свету-конфету окрестил.
– Что делать-то теперь будешь?
– Разберусь без сопливых. – Рома первый год в в училище ходил с вечно забитым или сопливым носом: перегородка у него кривая была и аденоиды. Отец его так пропихивал в Суворовское, что медкомиссия на мелкие болячки и не глянула. Зато Ромыч огрёб по полной: чуть где его назовут сопливым, кидался с кулаками на обидчика. Пока однажды не получил в сопельник с правой от каратиста. Как итог, перелом носа, исправленная перегородка и никаких аденоидов.
Рома на моё упоминание его старой клички только фыркнул: всё-таки с возрастом поумнел.
– Без сопливых ты уже разобрался так, что тебе наутро три тыщи заплатили. Отжалела, так сказать. Так что теперь послушай опытного друга: самый лучший способ договориться с женщиной, он же самый древнейший процесс: штепсель в розетку, и пошло электричество.
– Я свой штепсель ни с кем обсуждать не намерен! Иди ищи самку на свои бананы!
Рома примиряюще вскидывает руки вверх:
– Понял-понял. Не дурак. Но розетка всё-таки зачётная.
От летящих в него карандашей и ручек его спасает только природная удачливость. А так бы зашиб с удовольствием.
– Ну давай поспорим, кто первый электричество добудет!
– На хрен иди, спорщик, пока штепсель при тебе!
До вечера пересекаюсь со Светланой пару раз, но прояснить ситуацию с пятничным вечером и последующим нашим с ней банкетом не выходит. Света развила такую бурную деятельность, что даже Валентина Алексеевна пришла ругаться. Но мне было некогда, я завернул главбухшу на пороге.
Стою в привычной пробке: понедельник, восемь вечера, все тащатся домой. Я не домой, а в ресторан, где договорился встретиться с Аглаей.
Ещё две недели назад, когда она с подружками улетала отдыхать, я думал, что по прилёту пора бы определяться и колечко с брюликом дарить. А сейчас ехал и мозговал, как бы покрасивее и с наименьшей кровью слиться. Потому что минет – это здорово, но далеко на нём не уедешь.
В ресторане людно. Мне заказан столик. Я специально не стал назначать встречу в своём ресторане, чтоб не было свидетелей среди своих. Работники вообще не должны быть особо в курсе личной жизни начальства, я считаю.
Аглая опаздывает, как всегда. Приходит на полчаса позже. Заходит вся такая красивая, загорелая и отдохнувшая. Мужики все шеи посворачивали ей вслед, а меня что-то уже и не торкает. Аглая подходит ближе, но не кидается с порога на шею, как обычно, не кричит, как рада меня видеть, как соскучилась, не тыкается в меня губёшками, а присаживается за стол и рассеянно отвечает на мои вопросы. Заказывает какую-то зелёную бурду, что не портит фигуру и улучшает цвет лица.