Штиль - стр. 6
– «Преследуя Аделин», – выпаливаю я первое, что приходит на ум просто потому, что толстый талмуд с черепами и розами совсем недавно занял свое место на полке. Ладно, в него я хотя бы заглядывала, услышав мнение, что там хватает горячих сцен, которые мы могли бы оценить вместе с моим маленьким розовым китайским другом.
Стиви изумленно выгибает брови.
– Надо же, – многозначительно говорит он.
– Что такое? – настораживаюсь я.
– Я слышал, что это какое-то порево, – делится он.
– Ну да, – подтверждаю я, подивившись своей недюжинной смелости, впрочем, подпитанной выпитым алкоголем, – что тут такого?
– Ну… – тянет Стиви, пристально глядя на меня, – ты кажешься…
– Какой? – взволнованно тороплю я.
Неуклюжей? Неловкой? Закомплексованной? Стеснительной? Долбанной ботаничкой? Но я не Тиффани с ее дурацкими кардиганами и очками бабки-библиотекарши! На мне такой же худи, как и на Стиви, и джинсы-багги, у меня разноцветные пряди волос (мама не разрешила покрасить всю голову), чехол с поп-ит на айфоне, который Стиви, должно быть, заметил. Или в этом проблема? Тренд то давно устарел… Но мне нравится давить эти шарики, когда я нервничаю.
– Скромной? – Стиви не просто так стал предметом моего обожания. Он не только веселый и яркий, но также добрый и понимающий. Он выбирает самое мягкое, щадящее слово, ведь явно не хочет меня задеть. И все-таки задевает. Это не то, что мне (мне, выпившей уже прилично вина, хотя я пила до того лишь пару раз в жизни), хотелось бы услышать от парня, в которого я так давно влюблена.
Я громко хмыкаю и отставляю бутылку. Тяну резинку с волос, позволяя им рассыпаться по плечам, и трясу головой, чувствуя себя при этом заправской соблазнительницей. Комната слегка кружится, но я списываю это на алкоголь. Я подцепляю края худи и стаскиваю его через голову. Под ним – стильный кроп-топ, а не какие-то кружева в духе сорокалетней секретарши.
Стиви, кажется, впечатлен. По крайней мере, он выглядит удивленным, ошалело глядя на мою грудь, на кулон в виде знака бесконечности, лежащий в ложбинке между сисек. И, конечно, взгляду Стиви открыто тату, о котором не знают родители. Надпись «hope, fait, love» прямо над сердцем.
Было, кстати, дьявольски больно. До сих пор морщусь, вспоминая, как мучительно игла входила под кожу.
– Ого, – роняет Стиви, – да в тихом омуте черти водятся.
– Да! – выдыхаю я и забираюсь к нему на колени.
***
Секс превосходит все мои ожидания, а настоящий член в сто крат лучше любого вибратора, чтобы там не говорили все эти блогеры. Больше, короче, я не поведусь на их обещания неземного блаженства. Никакой розовый силиконовый агрегат и рядом не стоял с тем, чтобы соединиться во всех смыслах с живым человеком, с человеком, которого ты любишь всем сердцем. А после – валяться в обнимку на моем лавандовом постельном белье, безжалостно спихнув на пол всю плюшевую армию, всех хаги-ваги, лабуд и прочих питомцев, пока китайский проектор проецирует на потолок звездное небо.
Зачем мне игрушки, если теперь у меня есть мой Стиви?
Впрочем, просыпаюсь я в одиночестве. Промежность саднит и пахнет вишней (спасибо ароматическим презервативам, что едва дотянули до окончания срока годности в моей тумбочке, прежде чем были использованы). Простыни мокрые, будто я обмочилась, но я утешаю себя тем, что это – застарелый пот. Наш пот. Из-за него мне снилась какая-то муть – я тонула в мрачном сером море, захлебывалась, но никак не могла вырваться из объятий кошмара, чтобы вернуться в приятную, сладкую реальность.