Шоколадница - стр. 2

– Десять, – не уступала фрейлейн.

– Пятнадцать, и на этом всё. К тому же, вы буквально собственными руками испортили мой эклер, который я старательно готовил.

– Хорошо, – беззаботно, будто бы ничего не было, улыбнулась Ида, обменивая у продавца деньги на сладость.

– До свидания! – крикнула, захлопывая дверь, девушка.

– Скатертью дорожка, – сам себе буркнул под нос недовольный продавец.

Рождество

Двадцать пятого декабря приехавшие из Германии гости в лице всех представителей семьи Краузе: родителей – Вольфганга и Натальи, а также многочисленных детей – Герды, Феликса, Артура, Людвига, Озетты, Петры и даже годовалый Отто. Ида радостно встречала родных у порога поместья Крузенштерн, чуточку припорошенного пушистым снегом.

Вольфганг – отец Иды – единственный сохранял хладнокровие, будучи суровым и молчаливым человеком. Наталья была полной противоположностью мужу: она с радостью дарила положительные эмоции своему окружению. Ида, и внешне, и внутренне похожая на Наталью, продолжала заданную матерью традицию.

Белокурая, двадцатитрехлетняя девушка Герда, будучи старшей, войдя в дом, мгновенно принялась за готовку. Петра – пятнадцатилетняя брюнетка – последовала за сестрой. Артур и Людвиг – одиннадцатилетние мальчики-близнецы, любимчики матери – скорее побежали к крепкой и высокой, тщательно украшенной милыми новогодними игрушками, ели, восторгаясь её нарядом, а после поспешили играть, бросаясь друг в друга мягкими клубочками снега. Озетта, семнадцатилетняя, стройная леди с ледяным снобистским взглядом отца, после длительных поисков по обширной библиотеке развалилась в травяного цвета кресле с томиком отечественной литературы. Феликс – двадцатилетний студент Гёттингенского университета, элегантный юноша в умбровом2 пиджаке – бродил по скрупулезно обставленной тётушкиной усадьбе, оценивая красоту и практичность её убранства. Тем временем маленький Отто сладко сопел в чёрной ажурной люльке.

Семья Краузе ежегодно приезжала на католическое Рождество к родственникам из Петербурга, весело проводя время в российской столице, готовой к празднованию Нового года. Не забывали они и о бабушке Тоне, матери Натальи и Лиды, несколько лет проживающей во Вдовьем доме. Бабушка со спокойным довольствием встречала внуков, внимательно рассматривая каждого из-под круглых очков в черепаховой оправе. Как только семейство начинало выпроваживаться, бабушка, печально смотря вслед родне, уже мечтала о следующем её посещении.

Навестив одинокую старушку, Краузе отправлялись по неизменному плану мероприятий, составленному лет тридцать назад, глядеть на те же достопримечательности и захаживать в те же музеи. Только малыш Отто вместе с мамой ещё не дорос для столь продолжительных прогулах, а потому проводил время под кровом дружественного поместья, в котором ненадолго обосновалась его семья.

Вечером уставшие взрослые и раззадоренные дети собирались за одним большим столом, педантично накрытом Гердой, совсем юной и послушной Петрой и заявившейся в последний момент Озеттой, прозванной в семье Лавлейс, ввиду увлечения фрейлейн алгебраическими вычислениями.

Взрослые делились планами и обсуждали последние новости, происходящие в жизни обеих стран и всего мирового сообщества. Младшие дети, толком не поев, выпрыгивали из-за стола и носились по дому, играя и веселясь. Девушки, отужинав направлялись в комнату, где проживала Ида. Там они общались, придумывали разные забавы и, в общем, приятно проводили часы до празднования. Феликс, явно скучающий, сидел в стороне, изредка поглядывая на остальных оставшихся сидеть за столом.