Шляпа. Юмористические миниатюры - стр. 15
Правда, не ладились отношения с девами и даже бабами – юнец полагал, будто только по этой причине. И он, переполняясь гормонами, так горевал и тосковал, что уже крепко пристрастился к алкоголю, и до того увлекся, что как-то под утро хлобыстнул инсектицида, и весь рой передох, и даже малые детки с их мамами.
С тех пор молодому человеку чего-то не хватало. Он скучал по роевому строю и строевому рою.
Ходил себе в общественные сортиры и долго простаивал там с разинутым ртом, утешаясь надеждой и воспоминанием о будущем. Пока под зябкий осенний вечер в общественное место не ввалилась бессовестная компания со словами:
– А, так это ты написал: жду каждую пятницу, от 14 до 18? Ты-то нам и нужен!
Дурацкий гамбит
«…Чудесно… Сейчас я пойду конем… А теперь – слоном… А теперь – королем… А теперь – королевой… Шах!… Шах!… А теперь – опять конем… А теперь – ладьей… Шах!… А теперь – слоном… А теперь – пешкой… А теперь – конем… И – мат! мат! мат!…»
…………….
– Мама, мама, смотри! Какой дядька идет смешной!.. Скачет, как конь! А вот пузо выпятил, как король!…
– Не показывай пальцем. Это больной человек, инвалид. Есть такая болезнь. Он и рад бы остановиться, да не может.
– А зачем он матом ругается?
– Это тоже болезнь. Раньше
про таких говорили, что в них черт вселился. И на костре сжигали. А теперь уже нельзя на костре. Пойдем поскорее, не смотри. И ушки заткни.
Брусиловский прорыв
Наставник, поглаживая усы, подвел Брусилова к новенькой электричке.
– Вот, парень, – сказал он взволнованно. – Последняя модель. Цени доверие.
Брусилов с трепетом погладил вагон цвета спелой брусники. В горле образовался ком.
– Я не подведу, – прошептал он уверенно.
Наставник шагнул в кабину, провел мозолистой ладонью по тумблерам.
– Вот тебе вместо иконки, – он сунул руку за пазуху и вынул фотографию Брюса Ли. Косоглазый дракон изготовился бить.
Брусилов благоговейно закрепил снимок на панели управления.
– Метро, парень, это великая ответственность, – в сотый раз повторил наставник. – Помни про время пик. Массовое скопление людей на платформе чревато бедой. Каждая пустая ступенька эскалатора – это неперевезенный пассажир. Каждый пассажир, не успевший попасть в вагон, – это незаполненная ступенька эскалатора.
Брусилов, охваченный предвкушением, только кивнул.
– Красный тумблер, – продолжал наставник. – Видишь его? Только в часы пик.
– Я помню, – Брусилову очень хотелось поблагодарить старика за науку, но все слова вылетели из головы.
– При повернутом тумблере двери поезда должны быть открыты, – подсказал ветеран подземного сообщения.
– Я не забуду, – заверил его Брусилов.
– Ну, все, – лаконично молвил наставник и обнял Брусилова. Тот замер, сраженный этим отеческим проявлением чувств. Суровая маска инструктора испарилась, под ней оказался усталый пожилой человек, преданный вагоностроению.
– Поезжай, паря, – мастер тихо благословил Брусилова и вышел из поезда.
Брусилов поиграл раздвижными дверями, проверил экстренную связь с пассажирами. Потом, на миг смешавшись, повернул красный тумблер.
Из стенки последнего вагона выполз железный брус. Его длина равнялась ширине платформы. Брусилов распахнул двери, откашлялся и сдавленным голосом объявил:
– Не задерживайтесь на посадке, проходите в середину вагона.
Поезд тронулся. Едва брус приблизился, наставник ловко запрыгнул в салон и устроился на месте для инвалидов. Нажал кнопку связи: