Школьный вальс - стр. 13

4. Глава 4

Арсен

Не день, а полный отстой. Утром мама снова плакала из-за подонка, который имеет наглость называть себя моим отцом. По крайне мере внешнее сходство точно говорит о том, что мы имеем общие ДНК.

Конечно, при мне мама никогда не плачет, и вообще делает вид, что ничего в нашей жизни экстраординарного не произошло. А именно, что отец-кобель кинул нас ради молоденькой секретарши. Господь всемогущий, я живу в дерьмовой мелодраме!

Мама всегда улыбается через силу, как будто я не замечаю ее опухшее от слез лицо, и как будто я не присутствовал той ночью, когда отец собрал чемодан, завёл машину и свалил, пробормотав напоследок что-то вроде: «Мне нужно разобраться в себе».

Ну и скатертью дорожка!

Сегодня он мне звонил. Дважды. Разумеется, я сбросил. Разговаривать с ним мне хотелось примерно так же, как учить таблицу Менделеева. После этого мне позвонила мать, и попросила поговорить с отцом.

Серьезно? Теперь мы будем так общаться? Как насчёт того, чтобы приехать и поговорить лично? А не по гребаному телефону, словно мы чужие друг другу люди!

— Арс, ты в столовку идёшь? — спрашивает меня Сема, хлопая дружески по плечу.

— Идёте, я вас догоню, — мрачно произношу, когда мы выходим с последнего урока.

— Что-то случилось? — нахмурившись, спрашивает.

Долматов с Грачевым знают обо всей этой ситуации с отцом. Готов дать руку на отсечение, если я прямо сейчас им скажу что хочу надраться в хлам, то не пройдёт и минуты как мы будем сидеть в тачке у Дара, а уже через десять опустошать бар его отца.

— Все в порядке, — отвечаю как можно более уверенным голосом. — Идите.

Парни уходят, а я, круто развернувшись, направляюсь на задний двор школы, где располагается футбольное поле и баскетбольная площадка. Поднявшись на последний ряд трибуны, скидываю рюкзак и плюхаюсь на пластмассовое желтое сиденье. Достав из кармана штанов айфон, задумчиво кручу в руках.

Позвонить или нет?

Мы с отцом не общались уже месяц. Раньше я и представить себе не мог, чтобы мои родители развелись. Для ясности: они были той самой тошнотворно-милой парочкой, которая даже спустя двадцать лет брака держалась за руки, устраивала романтические ужины и праздновала все годовщины. Если это не любовь, тогда что? И почему все это рассыпалось, как карточный домик? Неужели действительно какая-то молоденькая подстилка оказалась дороже семьи? Что, черт возьми, с ним не так?

Ерошу шевелюру и, вздохнув, набираю отца.

Мне хочется сразу же сбросить, но он моментально снимает трубку. Как будто сидел над телефоном, ожидая моего звонка.

Повисает напряженная тишина, а затем я слышу его сдавленный голос:

— Привет, Арсен.

— Привет, — ворчу, пиная ногой сиденье впереди.

— Как ты?

Обожаю дежурные вопросы.

— Отлично.

— Понятно…

Мы замолкаем, не зная, о чем говорить дальше. Точнее, мне много что есть ему сказать, но сомневаюсь что это телефонный разговор.

— Сын, я хотел с тобой встретиться. Может, завтра?

— Я занят, — грубо отрезаю.

— Не веди себя, как маленький!

Надо же, как мы заговорили! А засунуть голову в задницу на месяц это очень по-взрослому!

— Не тебе мне говорить, как себя вести, — цежу сквозь зубы.

Я слышу, как он со свистом втягивает в себя воздух и чертыхается.

— Нам все равно придется с тобой все обсудить, — упрямо изрекает.

— А тебе с мамой.