Шиза: три в одной - стр. 8
Янка завернула за угол, беспокоясь, что на крыльце сидит ничего не подозревающая бабушка, но та уже ушла хлопотать в кухню. Девушка занесла в сенцы этюдник, поставила к стене сырую работу. Подсолнухи словно зажглись в прохладной полутьме и смотрелись теперь сочнее и радостней, Янка удовлетворённо отметила, что этюд удался.
Чуть помедлив, словно собираясь с мыслями, она решила сопротивляться страху и вернулась в огород. Девушка прошлась по тропке между грядок, встала в самой середине и осмотрела периметр. Не заметив ничего опасного, решила немного подождать. Янка вернулась к стене дома и встала на крышку погреба. Здесь с возвышения можно было контролировать максимальную площадь, не вертясь кругом. Вдруг она заметила неясное мельтешение у дальнего забора. Какое-то синее пятно то поднималась, то вновь пряталась за старым ветхим ограждением, нещадно его раскачивая.
Девушка робко двинулась навстречу, но тут же в ужасе отшатнулась. На забор пытался взобраться огромный синий медведь. Он встал во весь трёхметровый рост, опираясь широкими когтистыми лапами на забор. Заприметив её он, вытянув шею и утробно заревел. Янка видела его огромную раскрытую зубастую пасть, трепетные ноздри, которыми зверь наверняка давно учуял её приближение. От страха в желудке у неё завязался противный холодный узел, ног она не чуяла.
Однако, не прекращая движение, Янка стала разговаривать сама с собой и с диким незваным гостем: «Эй, разве я не хозяйка пусть крошечного, но своего островка?! А?! Разве не в моём сердце растворились магические «Глаза Ночи»?! Мой боевой перстень всегда со мной! Вот, смотри!» Вытянув вперёд руку с нацеленным прямо в пасть гиганта голубым камнем, она пробиралась сквозь густые кусты смородины, что подбадривали панибратскими касаниями и острым ароматом. Дабы показать чудовищу, что она вовсе не хочет делать ему ничего плохого, а лишь удивлена внезапным вторжением, Янка напевала тихим дрожащим голоском только что выдуманную песенку:
– Ты тучка, тучка, тучка, ты вовсе не медведь. И как не стыдно тучке здесь громко так реветь?
Мишка, словно поняв слова и устыдившись, отвернул огромную голову в сторону и виновато глянул тёмно-синим блестящим глазком. Янка держала животное под прицелом, но медлила выпускать боевую искру. Неожиданно она поняла, что медведь плачет, из синего глаза, который она могла видеть пролегла мокрая чёрная дорожка. Не дожидаясь, когда в него полетят магические разряды, медведь вдруг стал на глазах разбухать и округляться, а потом неожиданно лопнул как гигантский пузырь, оставив после себя голубоватое дымное облачко с медовым ароматом.
От громкого хлопка с соседнего тополя, увешанного пушистыми серёжками, взметнулась стайка полупрозрачных элементариев11 – мятущихся душ умерших людей, чаще всего атеистов, не приписанных на постоянное место обитания ни в Ад, ни в Рай. Они напоминали больших полупрозрачных бабочек, только при полном отсутствии головок и усиков. Всколыхнув крону, многочисленная стая спровоцировала бесшумный каскад тополиного пуха, который облепил их крылья и щедро посолил под деревом прогретую землю.
Кроме глубоких бороздок от медвежьих когтей на заборе осталось ещё кое-что. На серых, высушенных временем досках виднелся чёткий рисунок. Это была словно выведенная тёмно-синей тушью трясогузка, что вполне могла уместиться на детской ладони. Но вот что удивительно, плоская нарисованная птица кивала, раскрывала клювик, и даже, как настоящая, трясла хвостиком. Янка невольно протянула к ней ладонь, в желании потрогать оживший рисунок, как вдруг изображение соскочило с забора и перепрыгнуло на протянутую руку. Девушка ошарашенно уставилась на своё запястье. Теперь чуть пониже кисти на её правой руке красовалась совершенно натуральная татуировка – мастерски, со знанием дела прорисованная трясогузка.