Широкий Дол - стр. 55
Я вылетела на солнечную поляну, где стоял домик Мег, задыхаясь от быстрого бега. Я была не в силах вымолвить ни слова и, хлопнув садовой калиткой, пошатываясь, как пьяная, бросилась к входной двери и забарабанила в нее кулаками, а потом согнулась и рухнула на порог, со стоном хватая ртом воздух и почти теряя сознание. Наконец внутри дома послышались шаги, и у меня даже голова закружилась от облегчения: кажется, успела! Теперь все будет хорошо. Да, я успела его перехватить, и безумие нашего вчерашнего разговора, весь этот кошмарный план превратится в ничто, в глупость, над которой мы оба всего через несколько минут будем смеяться. Ральф наверняка скажет: «Неужели тебе могло прийти в голову, что я действительно должен это сделать?», и я со смехом отвечу: «Ну конечно же нет!», и буду еще долго-долго смеяться… Но тут дверь открылась, и на пороге возникла Мег.
– Мег! – воскликнула я, чувствуя, как меня охватывает леденящий ужас, и тщетно вглядываясь в полумрак у нее за спиной. – А где же Ральф?
– Ушел, – спокойно сказала она, глядя на меня своими черными глазами, в глубине которых таилось любопытство, но лицо ее осталось совершенно равнодушным, хотя перед ней на крыльце лежала запыхавшаяся дочь сквайра, вся в поту, растрепанная, с распущенными чуть не до полу волосами.
Я посмотрела на нее так, словно она только что подписала мой смертный приговор. Да, это был смертный приговор. Смертный приговор…
– Куда ушел? – спросила я. Я никак не могла отдышаться и с трудом выговорила даже эти два слова.
Она пожала плечами, по-прежнему старательно делая вид, что не замечает моего волнения.
– В лес куда-то, – сказала она. – По-моему, в сторону общинного выгона.
Я в отчаянии закрыла лицо руками. В голове у меня не было ни одной мысли – я не могла думать. Я ведь была совершенно уверена: если я буду бежать достаточно быстро, если накажу себя этим безжалостным бегом, то наверняка успею перехватить Ральфа. Или он сам каким-то образом поймет, что мстительные детские мечты ни в коем случае не должны воплощаться в жизнь, что не все в мире так, как того захотелось бы мне.
Мег вдруг резко повернулась и ушла в дом, но вскоре вернулась и подала мне грубую глиняную кружку, полную воды. Я выпила все, даже не почувствовав вкуса. В голове билась одна и та же мысль: я проспала, я бежала изо всех сил, но опоздала! Ральф уже ушел!
Солнце жарко припекало мне одну щеку; я чувствовала, что на лбу, под волосами, выступил пот и стекает по вискам на щеки. С мокрым от пота лицом я села, не утираясь и словно онемев. Я была не в силах двинуться с места, я прямо-таки оцепенела от ужаса. Потом все же заставила себя спросить каким-то деревянным голосом:
– А ружье он с собой взял?
– Нет, – сказала Мег, – и собак тоже дома оставил. – И она мотнула головой в сторону двух псов, привязанных возле шалаша, заменявшего им конуру.
Не взял ружья. Я вцепилась в эти слова, ибо они давали некую надежду. Мне показалось, что это добрый знак. Может быть, все-таки Ральф, проснувшись утром, осознал, как осознала это и я, что наши вчерашние планы – это сущее безумие; что мы с ним обсуждали их, как дети, которые говорят о том, что сделали бы, если б могли. Значит, он не взял с собой ружье? Так, может, он просто пошел проверить свои капканы и ловушки? И моему отцу ничто не угрожает?