Широкая кость - стр. 29

Лепешка. Ли-пешка. Нет, лепешка. Правильно?

На работе мы печем лепешки. Толстенькие такие. С изюмом и без. Один раз в жизни я ела настоящие, самые настоящие лепешки. Это было в отеле на мамин день рождения. Мы пили там чай.

Огромный, похожий на сушилку для белья автомат, весь уставленный маленькими пирожными, миндальным печеньем пастельных цветов, роскошными шоколадными эклерами, – и лепешки тоже были.

Я-то знала только булки, похожие с виду на бейсбольный мяч, а вкусом – на мел, со штампованными фестонами по краям, бледные, твердые и тяжелые, с маленькими сосульками дрожжей, пробивающимися сквозь корку. Разогреть ее целиком в тостере невозможно – обязательно подгорит верх, а изюм высохнет до состояния горьких крысиных какашек. Криминал. После того как ее съешь, на нёбе остается какой-то сиропный клей вроде сырно-сливочной пасты и прилипает намертво, как паутина. Пакость.

Но эти лепешки были теплыми, в хрустящих салфетках и смотрели вверх своими глазками-дырочками, как цыплята. Верхушки смазаны золотистым яичным желтком, так что выглядели они блестящими и симпатичными, и все разной формы, все особенные, потому что сделаны были умелыми, любящими руками. Разламываешь их, а они будто сами распадаются: внутри мягкие, пушистые и почти тают под вычурным тяжелым серебряным ножом, будто воск со взбитыми сливками и пижонским джемом с косточками.

А наши – как галька с пляжа, размалеванная под страусиные яйца. Или сами страусиные яйца. Их подают с крошечной баночкой джема, такого липкого, что производителей следовало бы за это посадить в тюрьму. Горлышко у баночки такое узкое, что туда не залезешь ни ножом, ни вилкой, что еще отвратительнее, и в этих баночках недостаточно джема, чтобы целиком намазать хотя бы одну лепешку. Глупость. Взбитых сливок не дают. Вместо этого – маленький брусок дешевого соленого масла в фольге. МАСЛА.

Не заказывайте лепешек в «Планете Кофе», а то вам покажется, что вы едите камешки с Луны. Не удивлюсь, если это проделки Алисии, слишком далеко зашедшей в своей одержимости космической темой. Меня от этого тошнит.

Мне очень нравится писать меню скрипучей ручкой. Скрип. Скрип. Для этого я встаю на стул. Металлический. Тот, который считаю надежным. Его болты и я наладили между собой прочные отношения, а стул хорошо меня выдерживает. Его металл как помост, а я – большая статуя, которой он помогает возноситься к небесам.

Ассортимент выпечки у нас обычно неплохой, но главная причина, по которой я вообще хочу здесь работать, – это маффины.

«Маффин» – мое любимое слово из тех, что я пишу скрипучим пером, потому что мне нравится выписывать высокую, заглавную «М», всю в волнистых линиях и петлях, как буквица в старых книжках сказок, потом опускаться вниз, чтобы вывести «а», после чего соединить два «ф», как музыкальные ноты.

Маффины у нас высокие, подаются в бумажных стаканчиках, через край которых выступает верхушка. Именно из-за таких маффинов этим словом называют толстенькие бедра, вот так. Из-за этих красавчиков. Они правда похожи на роскошную девицу со здоровенным задом, выпирающим из слишком тесных джинсов.

Верхушки у маффинов все в трещинках и твердые от крупинок сахара, овсяной крошки или корицы – в зависимости от сорта, а внутри они влажные и зернистые, с клейкой, похожей на джем середкой. В шоколадные кладут двойную порцию шоколада, так что тесто получается вязким, плотным и коричневым, как какао, а внутри оказываются большие шоколадные стружки, плавящиеся в середине. Влажные и гладкие. Черничные маффины усеяны гигантскими веснушками сладкой черники, упругой и протекающей в мягкий белый кекс, как авторучка на любовное письмо, а сердцевина у них такая гладкая и легкая. Еще есть полезные овсяные, о-очень вкусные, и мои любимые – банаффины, это… ну, вы уже догадались, настоящий баноффи-пай. Бисквит со сладкой карамелью и бананом, сверху глазурь из сырного крема с крошечными шариками ирисок, и все посыпано банановыми чипсами. А внутри карамельная смесь вроде тянучки. Нет, правда. Да какого черта?